Дерево не выбирает птиц. Юлия Андреева
точно парус, натянутый попутным ветром. – Последний раз я чувствовал такое воодушевление, наверное, только в свою первую брачную ночь с супругой. Давно это было. Хотя нет, в последний раз это было в покоях покойного сегуна, когда я готовил для его гостей в честь госпожи Касуги. Я не о том говорю, а ты не то думаешь. – Он отвесил помощнику звонкую оплеуху. – Да… Помню, тогда собралось такое общество. Токугава-но Иэясу, его сын – нынешний сегун Хидэтада, госпожа Осиба, ее муж… нет… брата сегуна в тот день не было. А жаль, вот перед кем бы мне было не грешно продемонстрировать свое мастерство.
Мастер потер ладонь о ладонь, помассировал фаланги пальцев.
– Руки дрожат, какой позор. Дрожат, точно у пьяницы. Ну вы посмотрите. А ведь в замке все знают, что я никогда не пью перед моим священнодействием. Да и вообще… Только этот нож, этот прекраснейший когай, ну да, как раз тот, что похож на шило, я еще показывал его Грюку-сан. Только его и никакого больше. Сегодня я не собираюсь показывать ножи, сегодня от меня ждут только дела. А я сам… я должен сделаться предельно невидимым. Кстати, вас это тоже касается. – Он с притворной суровостью воззрился на лукавые рожи мальчишек. – Где мой любимый нож, дармоеды?
– Вот он, уже давно вынут и вас дожидается.
– Помой его. Что стоишь? – Повар размял костяшки пальцев и теперь перешел к поглаживанию кистей.
– Так мыл уже.
– Мыл? Когда это ты его мыл, бездельник?
– Да только что, нечто мы не понимаем, что после работы нож нужно мыть.
– Кто же им работал? – Сердце мастера-повара заныло. Вот откуда эта проклятая дрожь. Вот где кроется предательство.
– Никто им не работал, – вступил в разговор второй подмастерье. – Просто вынимали, а потом обратно положили.
– Для чего вынимали? Зачем он вам понадобился?!
– Не зачем, господин. Просто сын местного хозяина поинтересовался, в какую сторону заточен нож – к рукоятке или от нее, вот я и достал.
– А он что-нибудь им резал? На чем-нибудь пробовал? О, моя голова, мои трясущиеся руки. Вы погубили меня! Отвечайте, негодяи!
– Ничего он не резал, так, на палец попробовал и остался доволен.
– На палец! Живая плоть, горячая кровь! Вы позволили уничтожить мой лучший рыбный нож. Мой счастливый нож! Нож, которым можно резать только рыбу, чья кровь холодна, как отвергающая мужнины ласки недотрога! Вы!..
– Да ничего не погибло же. Да хоть у сына хозяина Минору-сан спросите. Нечто он ножей не видел в своей жизни. Глянул заточку и вернул. А мы на всякий случай помыли и положили обратно.
Мастер-повар недоверчиво приблизился к любимому ножу, взял его двумя пальцами и, поднеся к самим глазам, вглядывался какое-то время в безупречный отблеск.
– Что вы можете понимать в благородном оружии? Да в былые времена, находясь в чужом доме, гость должен был десять раз спросить разрешение хозяина хотя бы приблизиться к его катане, потом вынуть меч из ножен на треть, чтобы любоваться