Дэниел Мартин. Джон Фаулз
медленно произнесла:
– «О, будь конец всему концом…»{94}
– Да ладно.
– А Нелл?
– Обошлось. Она утром заходила.
Он пристально смотрел ей в глаза; она не выдержала и отвернулась.
– Ты на меня сердишься?
– А ты помнишь, чем кончается этот абзац в речи Макбета?
– Нет.
– «Кто стал бы думать о грядущей жизни?»
Она хотела что-то ответить, но передумала и плотно сомкнула губы.
Потянулся долгий миг молчания.
– Мы с Нелл вчера хорошо поговорили. О тебе.
– Делились впечатлениями?
Она проглотила сарказм. Потом сказала только:
– Ты сердишься.
Он заложил руки за голову и уставился в потолок.
– Ты, кажется, уже жалеешь о том, что случилось.
– Только если это оставило у тебя чувство горечи.
– Так что же вы с Нелл про меня решили? Подхожу я ей или нет?
Снаружи послышался голос Энтони, и они догадались, что ему встретился студент из комнаты над парадным входом: они вместе учились в Уинчестер-колледже. Джейн немного помолчала.
– Дэн, если я сумею теперь остановиться, я еще смогу быть счастлива с Энтони. Но если мы не остановимся… И Нелл так хочет выйти за тебя замуж. Может, даже сильнее, чем ты себе представляешь. – Она стояла, разглядывая каминную полку, но теперь обернулась и взглянула на него. – А мы с тобой всегда будем в чем-то гораздо ближе друг другу, чем им.
– В идиотизме.
Она улыбнулась. Потом сказала совершенно серьезно:
– В том, чем пожертвовали ради них.
Дверь отворилась, и энергично, как всегда, в комнату вошел Энтони. Джейн обернулась к нему:
– Дорогой, этому бедняге надо вернуться к занятиям. Мне тоже.
Тут Дэн почувствовал прилив ненависти. Джейн произнесла это совсем как Нелл. Может, обстоятельства и оправдывали то, как естественно она сыграла нормальную оживленность, но само напоминание о том, какой прекрасной актрисой она была, омрачило только что происшедшую между ними сцену. Джейн как бы взяла на себя роль умудренной жизнью, готовой на самопожертвование женщины, уже примеряющей костюм новообращенной католички. И самым странным было то, что он все-таки чувствовал – где-то в глубине души она его действительно любит, понимает гораздо лучше, чем ее сестра, желает его физически гораздо сильнее, чем будущего мужа. То, что случилось, походило на попытку выломиться из мифа о самой себе… и попасть в миф, созданный Рабле; но когда оказалось, что этот последний требует вероломства и слишком тяжких моральных затрат, она попала в двойные оковы, вернувшись туда, где была.
Однако все это прошло и быльем поросло к тому времени, когда они отправились в Рим. Может быть, она устроила так специально – во всяком случае, до начала выпускных экзаменов они наедине больше не встречались. Потом они врозь провели летние каникулы – сестры отправились