Троесолнца. Наталья Шунина
одна из другой, в кофте с фиолетовым капюшоном, в пыльнике и в вязаной шапочке, нагнувшись, доставала и укладывала их в полосатую авоську, сглатывая от удовольствия и желая поспеть к открытию пункта приёма стеклотары и сдать по 90 копеек за 0,5 литра, не толпясь в очереди. Затем проехал, бибикнув пробегающему через дорогу псу, пирожок химчистки. И всё больше стало появляться на улице людей, и всё меньше смысла он видел в простом шатании по городу. Да и планов накопилось громадьё: он решил сегодня появиться в институте, затем поехать в мастерскую к Ерошевичу, потом в библиотеку за книгой Коляды и кем-то ещё, кто вертелся у него на языке, ну а по приходе наброситься на станок и писать эскизы китовраса до изнеможения… И поразить ими Бахрушина с Костряковым! И приступить к своей мечте! Ой-ой, Мечте! Выбросив все правила!!!
К институту самым медленным шагом он прибыл на час раньше начала занятий. Сел в столовой, где всё пахло тушёной капустой и думалось о хвостах, и услышал пиликанье мобильного.
– Молодой человек, – в трубке женский прерывающийся голос, – вы интересовались насчёт моего работника, да, Анастасия Ивановна… Он умер! Точнее, убит! Только что была на опознании. – Голос прервался, послышалось напряжённое дыхание, и затем истерически понеслась речь, доходящая до плаксивых взвизгиваний: жуть-жуть-жуть какая-то! Зверская история… Убит мой работник! Убит! Завтра так и меня убьют! В драке между гастарбайтерами. В камере сидел один! Он его убил!
– Как убит? – сполз на стуле Нежин и разом послабел, точно насосом выкачали из него всю кровь.
– Именно! – завизжало в трубке. – Вы понимаете, насколько небезопасно стало! А мне Сикорский рассказывал про драку в баре… Что, если завтра эти гастарбайтеры нам мстить начнут?.. Сейчас только друг друга, а потом нас… когда многие границу перейдут, тогда нас… Страху сколько становится!
– Это точно был он? – схватился за последнюю надежду Нежин.
– Ну кто ещё! Он!
В голове у юноши помутнело. Глаза потемнели, заволоклись, будто зрение исчезало и глаза застилал туман, а Анастасия Ивановна взбудораженно верещала:
– Страху сколько! Кого через границы пускаем! В барах драки устраивают, убивают друг друга, это иго, а мы всё пускаем… ведёмся на дешевизну… А чего их поля маковые стоят! У них-то и паспортов у большинства нет… убил кто кого, неизвестно, вы понимаете, сколько страху! Всё теневое! Статистики нет! Откуда ей взяться! От нас всё прячут… их не считают… Когда их станет ещё чуть больше, они пойдут на нас! – в какую-то секунду Нежин всё-таки уловил, что она тараторила, и сказал:
– Это не гастарбайтер его убил.
– А кто? – притихла Анастасия Ивановна и, кажется, вся напряглась и сделалась ухом.
Нежин бросил трубку.
«Кто-кто! Да я! И как я смею гнать на кого-то! Я это! Это прядильня моя чёртова! И ублюдок тот, депутатский сынок, не зря вылез! Вылез! Откуда бы взялся мажор в «Дымовине»! Или даже нет, он не виноват, это всё я влез, когда не просили», –