Не любовь, а просто фантики. Татьяна Клименко
еще молодой мужчина, в глазах которого читалась невероятная сила и любовь к прекрасному (первое, на что обращает внимание приличный искусствовед).
– Орест! – представился он.
– Сабина Конюшко.
– Орест Кормоедов.
Я едва сдержалась от смеха, но мне в миг стало все ясно. Ну, на какую фамилию можно поменять Рыженко – Конюшко? Разве только на Кормоедову!
И вот уже год я живу во Львове. Моя фамилия через два дня поменяется, буду я Сабина Кормоедова. Я счастлива! И я ни за что ее не сменю, ведь это часть меня и моего любимого Ореста.
Вот так я сменила все, что было для меня важно, на то, что стало для меня всем.
Забыла сказать, Васечка теперь Василиса и уже во второй раз приносит нам очаровательных котят. А первых мы с Орестом раздарили нашим друзьям: Вадиму, Ире – его бывшей жене, а теперь любимой (они после развода продали свою квартиру и остались жить в «моей»), Иван Петровичу и Глафире. И Лизке мы отдали одного – отцу на воспитание.
А на второй день после переезда мне позвонил Петрович, сильно извинялся. Оказалось, что график перепутали, и у шефа в сетке, там, где пишут ответственного, стояла моя фамилия, а на самом деле проект вела Лариса из соседнего отдела. Все выяснилось в тот же день, мне звонили, но я же не слышала. Ведь не так устроен мир, и Слава Богу!
Мигрень
Это был маленький номер в гостинице. Не дорогой, но приличный. Стол, масляная лампа, хорошая кровать. Она присела на край кровати и вспомнила, что-то другое, что-то ужасно ускользающее от ее памяти. Что-то мучавшее ее мигренями уже долгие годы. Боль подступила и сморила ее. Откинувшись на кровать, она уснула мертвым сном, будто бы провалившись в абсолютно другой мир, другую реальность. Где был маленький, крохотный, едва уловимый, как армат парфюма, шанс вспомнить.
Сон встретил ее разум густым туманом. Серые клубни были мягкими и ее падение, провал в бездну сознания не был болезненным. Но он был тихим и молчаливо охранял какую-то тайну.
Она была в том же желтом платье и неудобных чулках, в которых там на кровати гостиницы она сдалась мигрени. Высокий каблук босоножек казался ей неуместным в этом неизвестно где. Она пошла вперед, пробираясь сквозь клубни уже начавшего рассеиваться тумана. Впереди она увидела негустые совсем заросли непонятной травы, только крупной какой-то. Подул ветер и трава «запела» – начала издавать странный мелодичный звук. Из звука появился цвет, это был холодный розовый: то ли рассвет, то ли закат. Тут почему-то все было не ясно. Все нарисовалось акварелью. Ее сознание играло с ней. И все же туман ушел. Картинка становилась все четче. Одноэтажный дом. Со странной плоской крышей. На ступенях дома сидит кто-то бледный, прямо белый со странными не естественными розовыми щеками. Копна черных густых волос туго стянутых чуть выше затылка растрепалась и начали падать на плечи крупными локонами волосы. Это женщина. Она явно мучается от боли, трет правый висок, пытается жадно дышать, поднимает к небу напряженный, искаженный болью взгляд. Кажется, и она пытается поймать что-то