Осталось жить, чтоб вспоминать. Ольга Григорьевна САТОСОВА
тогда побывала мысленно в "шкуре" самоубийцы. Я поняла, ЧТО движет его к такому поступку, и сейчас прихожу к выводу – было бы меньше случаев самоубийства, если бы в тот тяжёлый момент рядом с такими людьми, отчаявшимися в жизни и готовыми свершить суицид, был кто-то рядом из близких людей.
Но рядом со мной никого не было.
Первой, кто мог приехать после каникул, была Алёна, но до её приезда оставалось 4 или 5 дней. Я тогда приняла окончательное для себя решение – уйти из жизни. Меня никто и ничто в этой жизни не удерживало, мне казалось, что больше нет ничего в моей жизни, ради чего стоило жить.
У меня где-то в аптечке находилась начатая упаковка "Димедрола", который я иногда принимала от бессонницы. Также мне припомнилось, что у Алёны тоже есть такие лекарства, как "Седуксен". Вот я решила у неё их позаимствовать, но до этого мне надо было сначала привести себя в нормальный вид, что было сделать очень трудно.
Хотя я дала себе слово больше не плакать, но слёзы сами наворачивались на глаза, и я продолжала плакать, но уже тихо и почти беззвучно.
Через 2-3 дня красная опухлость моего лица сошла, и я напоминала собой белое привидение. Я старалась по возможности не подходить или не проходить мимо нашего зеркала, но когда я стала у Алёны искать лекарства для осуществления своего задуманного плана безболезненного ухода из жизни, мне всё же пришлось столкнуться с собственным изображением в зеркале.
Я во второй раз увидела своё лицо. Оно было бледное, виднелись тёмные круги под воспаленными глазами, которые стали унылыми и серыми, как небо в пасмурную или ненастную погоду.
На меня жалко было смотреть – так сильно я отличалась от той счастливой, сияющей, полной надежд, планов и ожиданий девчонки, которая еще совсем недавно была, как ей казалось, самым счастливым существом на земле.
Бледность моего осунувшегося лица говорила о том, что силы мои на исходе. Казалось, жизнь вытекает из меня по капле со слезами, как выходит жизнь с каждой каплей крови из раны смертельно раненного животного.
Временами опять на меня находило какое-то затмение – я хотела вспомнить лицо Алена, но совсем не помнила его лица. Иногда я "видела" его лицо, но оно выходило из мрака и из темноты ночи, как из тумана, после очередного принятия снотворного.
Я стала осуществлять свой план. Я обнаружила в аптечках своих девочек достаточно лекарств, чтобы не только за один раз отправить себя в вечный сон, но и в оставшиеся дни до моего "ухода" пить на ночь снотворное, чтобы поскорее уснуть и не мучиться по ночам до часа "Х".
Этот час "Х" я назначила себе на утро того дня, когда должна была, по моим подсчетам, приехать из Туапсе Алёнка. Я хотела утром натощак выпить все собранные в один флакончик снотворные таблетки, чтобы мой желудок поскорее с ними мог справиться.
Я не хотела (хотя в тот момент мне уже было безразлично), чтобы моё безжизненное тело долго находилось в пустой комнате. Мне оставалось ждать каких-то 2 дня.
Иногда у меня появлялась мысль поехать к Алену и узнать от него самого,