Дети Лимба. Mike Black
с ней, и делаю надрез.
Надрез над этой опухолью мозга,
Надрез над этой опухолью будней.
Мы все умрем довольно так неброско,
Но мы и жили скудно на распутье.
Распутье между долгом и мечтами.
Меж выбором – бежать или упасть.
И мы друг друга в этот траур загоняли,
Лишь бы хоть что-нибудь здесь делать не стыдясь.
Но посмотри на все и посмотри на всех.
Такие лица безысходные, я с ними.
Мы выходили из артерий города на свет,
Вот только душу мертвую не скрыли.
Белый шум
Сколько с высоток сброшено?
Не важно – он счастлив, и ты сыта.
А я сыт здесь по горло крошевом,
Стекающим с вен по листам.
Я бы все это здесь пролистал,
Но войди в положение, цензор.
В этом омуте я вроде как Цезарь,
Но я омута сам арестант.
Из ближнего только лишь шепот,
Но спасибо ему, что дышу.
Моя жизнь – это просто осколок,
Застревающий в латаном шву.
Что-то видел и что-то пишу.
Что-то слышал, но лучше б не слышал.
Знаешь, пустота породит белый шум,
И мы все этим шумом дышим.
Пантеон
День за днем тебя давит тонна бездушного текста.
Как пантеон, в который ты больше не веришь.
Просто давит и ждет, когда позвоночник треснет.
Ты все смотришь и ждешь, когда добела истлеешь.
Посмотри сюда. Выбрось все эти строки.
Я хочу за всем этим просто быть человеком.
Живым человеком, живым и одним из многих,
А не просто кульком, зарытым и серо отпетым.
Просто скажи, потому что я не понимаю,
Куда все вложить мне, пока я еще живой.
Мне насильно писать и играть доводилось сценарий,
Только в титры не вписан и роли здесь нет никакой.
Ты не знаешь, не веришь, что у меня есть зубы.
Ты не знаешь, как я могу скалиться здесь вопреки.
Вопреки этой жизни, которая всех здесь губит.
Я губы кусаю, но не обнажаю клыки.
Хочу человеком быть, не просто убийцей знаков,
Оцифрованных намертво, что никому не нужны.
Я такой никудышный актер своего театра,
Но первосортная туша, что здесь обглодают псы.
Выбрось все. Выбрось здесь каждую строчку.
Это все как игра, в которую я проиграл.
Сотри мою жизнь и оставь хоть одну лишь точку,
Я за все это время здесь больше жизней терял.
Стало проще
Все стало легче, понятнее и проще.
Чужие балконы холодного лета,
До боли знакомые редкие рощи,
Да и все, где меня не найдут наверно.
Стало проще, когда разговор не клеишь,
Проще стало, когда ко всему остыл.
Когда так же не спишь, но уже не жалеешь
Ни о чем, что когда-либо отпустил.
Стало проще, когда ждешь больничной койки.
Стало проще, когда не захочешь вернуть
Ничего, даже всех этих дней убогих.
Даже воздух,