Меч на ладонях. Андрей Муравьев
у тебя, паря, говор ненашенской? А этот вообще на половца похож. – Кухля кивнул в сторону Сомохова, щеголявшего по лесу в длинных выцветших шортах.
За Захара, задумавшегося над ответом любопытному смолянину, ответил Костя, прислушивавшийся к разговору.
– Так мы ж уже, почитай, годиков десять как дома не были. Даже не знаем, найдем ли родичей дома. Вот и говор не похож. – Костя кивнул в сторону Сомохова и тихо добавил: – А его сами и спросите, кто в роду до проезжих мужиков падок был: бабка аль прабабка.
Бобр осклабился, а Кухля, до которого шутка доходила дольше, прыснул от смеха.
– Ну ты и скоморошничать горазд, паря. – Бобр одобрительно жахнул Малышева по спине.
Учитывая, что Костя был выше его почти на две головы, выглядело это забавно.
Сломав лед недоверия, Малышев попробовал выяснить текущую политическую ситуацию. Но оказалось, что дружинники, хоть и приехали в Хобург из разных мест, в местной политике разбираются слабовато. Однако в общих чертах словоохотливые гридни[29] сумели прояснить соотношение сил на Руси.
Первым, что они сообщили, было имя бывшего киевского великого князя – Всеволод Старый, третий сын Ярослава Мудрого. Старым его прозвали за то, что пережил не только старших своих братьев, Изяслава Новгородского и Святослава Черниговского, но и младших – Вячеслава Смоленского и Игоря Владимирского. Всеволода любили, хотя и не одобряли его заигрываний с немцами и Византией. Рассказ о Всеволоде дружинники закончили новостью, что уж больше года, как помер старый князь. Новгородцы вон голову подняли, свободами в нос тычут. Плесковичи, которые из Пскова, тоже хороши: мыт принимают, а помощь, ежели чего, слать не спешат. Мол, сами справитесь. Совсем распутство. Святополк Изяславович в Новгороде дружину собрал да в Киев и подался еще год назад, стол взял, да и войну степи объявил. Что с него взять?! Молод да горяч. Старый, вона, со всеми в мире был, а новый так сразу воевать начал. С другой стороны, что делать-то: Олег Святославович, еще один из внуков Ярослава, к Чернигову подбирается, на Киев взгляд положил.
Бобр даже возмущенно сплюнул через свои выдающиеся зубы. Был он из-под Суздаля и считал Всеволода своим[30]. Дальше Захар и Костя слушали о том, что, по мнению Бобра, надо делать с теми, кто в тяжелую годину в спину брата ударить хочет. Кухля согласно кивал головой.
Примерно то же самое поведал Улугбеку и сам ярл Гуннар. Его бург был поставлен Трувором на протоках к Ладоге, чтобы прикрыть Волховской шлях от морских конунгов[31]. Сам Трувор в Изборск пошел, а часть дружины на протоки послал. Основное движение торгового люда шло южнее, через Лугу, но и этот путь не застаивался – то дикие варяги к Волхову пройти пробуют, то торговый гость крюк заложит, чтобы пройти негостеприимные берега Эстланда. Не простаивала и дружина ярла. Да только сейчас время пошло смутное. Как помер Всеволод, так буча началась. Из Тмутаракани, где Олег Святославович
Гридни – воины.
Ярослав Мудрый, сажая своих сыновей на княжества, пожаловал Всеволода титулом князя в Ростово-Суздальской земле.
Морской конунг – вождь, не имеющий земли, а только корабль и дружину, т. е. пират.