Снова домой. Кристин Ханна
препятствующие отторжению сердца, новые иммуноподавляющие лекарства – все эти группы средств играют чрезвычайно важную роль, от них во многом зависит успех операции. Вам повезло еще в том отношении, что у вас проблемы только с сердцем. Остальные органы функционируют практически безупречно. Это и позволяло вам вести тот образ жизни, к которому вы привыкли. И в связи с этим рискну сообщить вам такие данные: по нашей статистике, около девяноста процентов всех пациентов с пересаженным сердцем после выхода из клиники ведут практически нормальный образ жизни.
– Практически нормальный, – повторил Энджел, которого при этих словах опять затошнило от страха.
– Да, практически. Конечно, всю оставшуюся жизнь придется принимать лекарства, соблюдать диету и заниматься физическими упражнениями. Никаких наркотиков, никаких сигарет, ни капли алкоголя. – Он наклонился вперед и улыбнулся Энджелу. – Это отрицательные стороны. Положительное заключается в том, что вы будете жить.
– Да, звучит неплохо. Жду не дождусь, когда эта жизнь наступит.
Седые брови Алленфорда почти сошлись у переносицы. Он нахмурился.
– У нас в клинике лежит один семидесятилетний сборщик фруктов, он до такой степени нуждается, что о новом сердце для него даже и речи быть не может… Есть тут также шестилетняя девочка. Всю последнюю неделю она была не в состоянии встать с постели. Ей тоже хочется жить, хочется увидеть семь свечей на очередном торте в день рождения. Оба эти пациента не задумываясь поменялись бы с вами местами.
Энджел почувствовал, что готов от стыда провалиться сквозь землю.
– Послушайте, я не то хотел сказать…
Но Алленфорд не хотел так просто отступать.
– Я ведь отлично понимаю, что вы у нас знаменитость, но поверьте мне на слово, тут, в клинике, это ровным счетом ничего не значит. Я не намерен мириться с вашими капризами и вспышками раздражительности. Для меня вы просто-напросто один из многих пациентов, ожидающих сердце. Если говорить откровенно, мистер Демарко, вы умрете. Потому что без операции будете слабеть с каждым часом. Скоро вы не сможете даже двигаться. И за каждый глубокий вдох вы будете всякий раз благодарить Господа. Понимаю, это непросто, но вы должны понять то, что я вам сейчас скажу, буквально: в некотором смысле жизнь для вас закончилась.
Энджел понимал, что ему нужно придержать язык и вести себя тише воды ниже травы. Но он был испуган и рассержен одновременно, а благодаря своей известности привык капризничать и выходить из себя сколько его душе угодно.
– Но пока я еще могу встать, уйти отсюда и посмотреть, что будет.
– Разумеется, можете. И можете попасть под автобус раньше, чем умрете от сердечного приступа.
– Я могу умереть также в постели, занимаясь любовью.
– И это можете.
– Кстати, может, именно этим мне и стоит сейчас заняться? – Не успели эти слова слететь с его губ, как Энджел вдруг ясно осознал: он – полное ничтожество.
– Все может быть.
Энджел