Эх, хорошо в Стране Советской жить. От Сталина до Путина, от социализма до капитализма. Анатолий Панков
чтобы отец навещал маму, чаще встречался со мной. Ко мне относилась как к сыну и с благоговением. И, полагаю, именно она стала инициатором свадебного подарка нам с женой (в виде некой суммы денег), когда мы с Леной приезжали в Москву из Якутска. Невиданный доселе шаг внимания со стороны моего отца, если учесть, что он никогда по своей инициативе ничего мне не дарил (если не считать тех трофейных часов, что привёз после войны)!
Она была по-своему привязана к моему отцу и, конечно, ждала знаков внимания с его стороны. Однако отец нередко вёл себя с ней грубо, скандалил, да просто издевался.
После смерти мамы они зарегистрировали брак. От производства им выделили однокомнатную квартиру в новом кирпичном доме на Уральской улице. Вроде бы всё хорошо, быт налаживался. Но Валентина Фоминична не раз откровенно жаловалась мне на моего отца, ища во мне защитника. Но увещевать его было бесполезно. Я это знал. Хотя однажды, когда я был ещё желторотым подростком и отец стал унижать маму при гостях, я на него так закричал, что он оторопел и на какое-то время немного поутих. Но, как говорится, горбатого домостроевца могила исправит. И она «исправила».
Паралич – физический и моральный
Валентина Фоминична – сравнительно молодая, внешне кровь с молоком. Но страдала гипертонией. И умерла внезапно. Инсульт. Отец, доселе часто скандаливший с ней, вдруг сник. Было очевидно, что её смерть оказалась для него неожиданной и страшной потерей. Человек, прежде гордый, независимый, самонадеянный, теперь выглядел растерянным, исчезли бравада и шутки. Одиночество его угнетало.
Вскоре он тяжело заболел. Неизлечимо, рак. Может, он уже давно заболел, но не подавал виду, не лечился. Запустил болезнь – метастазы, и его парализовало. Я тогда жил на противоположной окраине Москвы – почти в конце Ленинского проспекта, на улице Новаторов. А ему нужен был ежедневный уход. Его старший брат, отдыхая в подмосковном санатории, подыскал ему там «невесту» – незамужнюю официантку. Это обычная практика – за прописку в московской квартире иногородние женщины готовы были выходить замуж за самых больных и немощных. Отец переживал, что, как признался мне, он уже «не мужик» и не может «быть с женщиной». Меня это поразило: парализованный, на краю жизни, а он думает о сексе, а точнее о своей беспомощности в сексе.
«Невеста» была согласна, «жених» тоже. Однако в местном загсе воспротивились такому браку по расчёту. Я пошёл к заведующей уговаривать, убеждать, что знаю причину этого замужества, но я не против: отцу нужен уход. То ли она пожалела меня, глупого наследника, то ли защищала столицу от проникновения дополнительных, нежелательных жителей с периферии (может, им даже дали негласное указание противодействовать таким бракам по расчёту), но она мне отказала. Аргументировала тем, что загс не регистрирует брак на дому, а так как отец не может приехать к ним, то значит он недееспособен. Не знаю, была ли она юридически права, но я с этим спорить не стал.
А у отца возник новый вариант. Объявился внебрачный