АДВОКАТША. Материалы к процессу. Л. Сержевская

      Однако приближался срок призыва, и воинское присутствие вновь требовало либо подтверждения обучения, либо личной явки Николая. Нужно было что-то предпринять. Опять подключился Малышев. Н. Чехова восстановили в Училище с правом еще некоторой отсрочки. Но это ничего не изменило: Николай занятиями манкировал.

      В это время он, как высказался Александр Чехов: «убивал себя в карикатуре». Тем не менее этот жанр приносил доход и питал богемную жизнь Николая. Но умение одновременно и пить и творить дано не каждому, и уж явно – не Николаю. Подшафешный художник обожал пустые разговоры о творчестве, предавался мечтам о славе, а с похмелья не мог взять в руки карандаш.

      Редактор Н. А. Лейкин вопрошал: «Скажите, пожалуйста, что Николай Павлович? Неужели все еще в положении птицы небесной, которая не сеет, не жнет, а Господь небесный питает ее? Нельзя ли его заставить поработать».

      Антон отвечал: «На мой вопрос, желает ли он работать в „Осколках“, он ответил: „Конечно! Я завтра же пошлю туда рисунок!“ Стало быть, ждите завтра, с чем Вас и поздравляю. Если это завтра протянется 2—4 недели, то придется радоваться, что оно не протянулось 2—4 месяца».

      Набранные заказы копились, а полученные авансом деньги пропивались. Клиенты требовали объяснений, Николай же от них скрывался. Обстановка накалялась.

      В отличие от сдержанного Лейкина, Франц Шехтель в письмах Чехову не скрывал эмоций:

      «Рву на себе волосы и зубы с отчаяния: Николай сгинул и замел за собою всякий след. Что делать? Помогите Вы со своей стороны тоже, внушите ему, что взяв на себя какие-либо обязательства, он должен же когда-нибудь привести их в исполнение, тем более, что со стороны Лентовского сделано все зависящее от него (в смысле авансов и т. д.). После безвестной трехдневной пропажи, наконец, третьего дня он появляется ровно на полчаса и для чего же: чтобы рассказать небывальщину о том, как с ним сделался обморок, в котором он пролежал ровно три дня; берет у Лентовского еще 100 руб (4-я сотня) и моментально пропадает; и опять до настоящей минуты ни слуху ни духу».

      Но мало того, что Николай, как писал Шехтель «не обмакнул даже в краске кисть», и все числящиеся за ним работы окончил художник Турлыгин с помощниками, – «так все они остались при пиковом интересе. Несчастный Турлыгин получил с Николая всего 50 р. Нечистоплотно».

      В другом письме тот же Шехтель добавлял: «Мне в высшей степени больно, что его считают чуть ли не за подлеца; я со своей стороны, конечно, объясняю это неумением владеть собою и феноменальною распущенностью, хотя, по-моему, где дело касается денег, нужно бы было быть более щепетильным, а не то в конце концов отшатнутся от него его последние друзья».