АДВОКАТША. Материалы к процессу. Л. Сержевская
и все свои этюды вешал на стену боком или вверх ногами, чтобы «не приедались»..
Николай Чехов, самый некрасивый из братьев, заметно косящий, был невероятно обаятелен, легок в общении и при этом отличался глубокой религиозностью и необычайной талантливостью. Его отец старался всем своим детям дать музыкальное образование, но только Коля научился виртуозно владеть фортепьяно и скрипкой, поражая своей игрой даже профессионалов. Не менее блестящи были его успехи и в рисовании, так что в семье подумывали об учебе сына в петербургской Академии художеств.
Но так сложилось, что летом 1875 года в Таганрог на каникулы приехал Колин гимназический приятель Федор Гаузенбаум, студент московского Училища живописи, ваяния и зодчества, и рассказал, что там за учебу платят всего 15 рублей (таганрогская гимназия обходилась в 40 руб.). В Академии, правда, обучали вовсе бесплатно, но в московское училище живописи еще собирался и одноклассник Коли, Сергей Гущин, а главное, в Москву ехал учиться старший брат Александр. Вот с ними за компанию и решили отправить семнадцатилетнего Колю.
Он послал инспектору училища К. А. Трутовскому запрос об условиях приема и стал ждать ответа. Но так оного и не дождавшись, они с братом Сашей утром восьмого августа 1875 года сели в поезд Таганрог-Москва и «с Божьей помощью и родительского благословения укатили». А через три дня родители получили от Трутовского письмо, в котором прочли убийственную новость «об увеличении годичной платы за посещение в Училище с 15 р. на 30 р.».
Это была катастрофа: ведь и пятнадцать-то рублей наскребли еле-еле. Получи Чеховы известие о двойной плате за учебу чуть раньше, возможно, Александр уехал бы в Москву один, а Николай учился бы в Петербурге, и вся история их семьи стала бы другой. Но случилось то, что случилось: чрезвычайно болезненного, психологически зависимого подростка, все ещё мочившегося по ночам в постель, недопустимо рано «отрезали от пуповины» и отдали на откуп брату Александру, цинику и богохульнику.
В Таганроге набожный Коля был духовно защищен с одной стороны строгостью отца, с другой – особой заботой матери. В Москве Саша сразу начал с издёвки над религиозностью брата и писал родным: «В дороге он все время крестился. Даже надоел. Мы с ним за это ссоримся. Он окончательно осовел и только все крестится да прикладывает икону ко лбу, уж я думаю, шишку набил».
Несмотря на наставления отца: «Не запрещай Коле молиться, а то ты своею насмешкою отобьешь его от усердия – он хорошо делает. Горе тому, от кого соблазн приходит», Александр выполнил свою черную миссию и выбил из-под ног брата нравственную основу. И он же, сам большой охотник до выпивки, приучил к пивным и Николая.
Когда Александр познакомился с братьями Третьяковыми, то привел в их дом на 1-й Мещанской и своего полуголодного брата-художника. Перед душевной открытостью и брызжущим талантом Николая не устоял никто из обитателей усадьбы. Особенную