Последние капли радуги. Алек Янц
чё, у вас клуб закрыт? – спросил парень, едва ли не видя, что Алексей готов его вздернуть за шкирку и выкинуть на дорогу под ближайший мимо несущийся грузовик.
– Не твое собачье дело! Пошел вон!
– Эй, мусорка не ваша! – наглый, наглый, наглый нарушитель спокойствия! В который раз!
– Моя! Это собственность «Синего Крокодила». Вы, юноша, снова нарушаете закон!
Денис глянул на него своими ярко-синими глазами и сильнее натянул капюшон, сложив руки на груди, обняв ими себя.
– Да похер.
А эта долбанная разноцветная толстовка на фоне серой стены, грязные руки, пренебрежение разницей в социальном положении, картонные коробки, собранные вокруг, как импровизированное жилище…он как будто был весь сложен из раздражающих Алексея элементов, кусочков пазла, которые мужчина и так не переваривал по отдельности, а вместе они составляли настолько отвратную картину, что привыкшему к порядку Алексею страстно хотелось отдубасить это существо, чтобы больше не попадалось ему на глаза.
Страстно…давно он даже мысленно не использовал это слово в характеристике собственного состояния.
– Если я тюлень, то кто ты?
– Я океан.
Глупый ребенок. Прилипчивый, как налоговая служба. Вот что с ним делать? Подать заявление о преследовании? Выгнать взашей с применением физической силы и пригрозить расправой? Оставлять его здесь было бы слишком рискованно, мало ли чего ещё натворит!
– Чего тебе нужно, а? – почти отчаянно спросил Алексей, глядя на пестрый капюшон, в глубине которого проглядывали бледные черты лица. Не двигается. Он там уснул, что ли? Нет. Пошевелился. Поднял голову, – Что ты хочешь, ребенок?
В сапфировых глазах промелькнуло откровенное удивление. Видимо, так его ещё не называли, тем более, взрослые мужики в костюмах. И с изуродованных бледным шрамом губ вдруг сорвалось очень искреннее:
– Есть хочу.
– …есть?
Алексей недоуменно уставился на мальчишку, осмысливая ответ, а тот уже, кажется, успел пожалеть о проявлении слабости. В синих глазах вспыхнула наглость, шрам, как тонкая змейка, пополз вверх, искажая правильные черты, а дрожь в голосе скрылась за вызовом и грубостью:
– Ну типа, сортиром вашим можно воспользоваться? Вы мне типа должны.
– Чего?! – от такой наглости у Алексея просто помутнело в глазах.
– Я из-за вас в обезьяннике целый день просидел.
– Юноша! – от возмущения в горле пересохло, и Алексею даже пришлось закрыть глаза, чтобы сдержаться и не схватить наглеца за шкирман, – Как вам удается произносить столь абсурдные вещи с таким завидным эгоцентризмом?!
Денис поморгал, а потом ухмыльнулся ещё шире и встал на ноги. Коробки под ним зашуршали.
– Я ничё не понял. Пописать можно? Задрало на стену мочиться.
Алексей передернулся от отвращения, развернулся, открыл дверь ключом-картой и, не глядя, махнул мальчишке рукой, приказывая следовать