Под Золотыми воротами. Татьяна Луковская
голоском:
– Мне воеводу вашего надобно, беседу держать!
– А гривну тебе золотую на шею не надобно? – пробасил Могута, от чего по лагерю прокатился задорный хохот.
– И от гривны не откажусь, – с достоинством выпрямил спину парнишка, – но сперва воеводу.
– Кто таков? – рявкнул на него Якун.
– А ты воевода? – с сомнением посмотрел на него переговорщик.
– Ну, допустим, – скрестил руки на груди сотник.
– Врешь, воевода ваш вон тот, – безошибочно указал на стоящего поодаль Любима паренек.
Воины опять дружно загоготали, Якушка раздраженно сжал кулаки:
– Сказывай чего надо, заморыш, покуда в Дону не утопили, – прикрикнул он, угрожающе наступая на онузского отрока.
– Оставь, – резко крикнул Любим. – Эй, переговорщик, сюда иди!
Паренек, удостоив Яуна презрительным взглядом, подошел к владимирскому воеводе.
– Как звать? – с привычной напускной ленцой обратился к нему Любим.
– Вершей кличут.
– И чего тебе надобно, Верша? – прищурился Военежич.
– Тимофей Нилыч, посадник градской, велел спросить – кто вы такие, и чего вам у нас надобно?
– У посадника твоего одни отроки сопливые под рукой? – влез в разговор Якун. – Когда пришлет нарочитых мужей, тогда и поговорим.
– Он и мне доверяет, – огрызнулся, не поворачивая на сотника головы, парнишка.
– Тимофей стрый32 твой али уй33? – по-доброму улыбнулся Любим.
– Отец во Христе, Леонтий я, – удивленно захлопал глазами Верша.
– И милостями крестного отца своего украшен?
– Ну, да, – смутился юноша. – Сирота я, хлопочет обо мне.
– К нам сам вызвался?
– Угу.
– А свиту, сапоги и оружие не одел, потому как боялся, что, ежели лодку перекинет, так с ними не выплыть, на дно утянут?
– И то верно, – горделиво вскинул подбородок юный переговорщик.
– Так вот, Верша-Леонтий, – Любим наклонился к парнишке, – зачем мы здесь, и кто такие – твой крестный отец и сам ведает, а мы скоро выведаем броды, и как только вода сойдет, подступимся. Так что лучше твоему батюшке во Христе со мной лично потолковать. Вижу, очами бродишь – воев моих считаешь.
Верша испуганно опустил глаза.
– Считай, не ленись, мне скрывать нечего, – Любим повел рукой вдоль своего лагеря. – Сам-то князя беглого видел? – как бы между прочим добавил он.
– Кого? – якобы не понял паренек.
– Понятно. Назад плыви, я что хотел, уж сказал.
– Тимофей Нилыч вам ничем помочь не сможет, не в его воле, – шмыгнул носом паренек и побежал к лодочке.
Донская вода унесла странного парламентера. Зачем его присылал онузский посадник, Любим так и не понял.
5
На следующий день к полудню с того берега приплыла быстрокрылая
Стрый – дядька по отцу.
Уй – дядька по матери.