Атаман. Андрей Посняков
повернули, ходко прошагали мимо. Да и что проку в этих избенках? Круглый год живет там обычно какой-нибудь пенсионер, чаще всего – уставший от большого города петербуржец (точней – ленинградец) или даже москвич. Купил на старость избенку, вот и отшельничает, многим такое нравится. Раз в месяц за продуктами к автолавке выберется и дальше живет, охотится, рыбку ловит, книжки умные при свечках читает, потому как что еще делать-то? Ни электричества, ни нормальных дорог, ни связи.
Вожникова подобные глухие места отнюдь не удивляли – бывал, знал, привык – скорее, поражало другое – «зимники». Это были вовсе не тракторные дороги, а типичный санный или лыжный путь, уже достаточно за долгую зиму наезженный, не заметенный. И кому тут надо бродить-то? В здешней глуши и народу-то столько нет. Заезжие охотники, туристы? Да, как видно, они, больше просто некому. За дичью да за рыбкой хаживали… что же, они добычу-то на санях увозили? Ой, едва ли, едва ли. Откуда ж тогда санный путь? Вот как тот хотя бы, что вел к Пашозеру? Еще лет сорок назад оно б и понятно было – колхознички на лошадках ездили, что кому надо, возили – навоз с дальних ферм, молочко в сорокалитровых алюминиевых флягах. Тогда, в те времена – еще понятно, но сейчас?! Ишь ты – сани. Не слишком ли большая роскошь даже для хозяев предназначенных для весьма состоятельных людей охотничьих баз? Одну-то лошадь прокорми попробуй, а если несколько? Держала одна из хороших знакомых Егора лошадку – все время на дороговизну жаловалась.
Однако… в бане – бычьи пузыри, луки, стрелы, одежда, кошелек-«кошка», ордынский дирхем… Это все сделать довольно трудно, Егор, как человек, долго и продуктивно общавшийся с реконструкторами, очень хорошо себе это все представлял. Все окружающие вещи сейчас, казалось, просто кричали – пятнадцатый век!!! Ну, или четырнадцатый – невелика разница. Но нет… Это было бы слишком уж невероятно… невероятно – но факт! Факты – от них-то куда денешься? И, главное, с луками все, со стрелами, с мечами… Если еще кто-то подобный встретится – тут и думать-гадать больше нечего! Прошлое! Проклятая бабка! Нет… тут, выходит, он сам, Егор, и виноват. Ишь, восхотел предвидения!
И если все так, как он только что себе представил, если Егор Вожников очутился – сам себя перенес! – в русское Средневековье, то… То все встает на свои места, все очень даже логично получается. Спутники его – беглецы, но вовсе не беглые преступники из какой-нибудь зоны, по пути обобравшие краеведческий музей. Не-ет! Местные. Борисычи – явно не простые люди, бояре, а может быть, – даже какие-нибудь удельные князья. Привыкли повелевать, по всему видно, да и держат себя с гордостью, нет, не с гонором, а именно с гордостью, а к Егору и особенно к Антипу Чугрееву относятся покровительственно, как старшие к младшим, словно бы, вне всяких сомнений, имеют на это право. А ведь не шибко и старше-то! Сколько старшему братцу лет? По виду смотреть – около сорока где-то.
На второй ночевке, как развели костер, да братцы вновь вернулись с добычей – на этот раз с зайцем, – Егор повнимательнее присмотрелся ко всем троим: Борисовичам, Антипу. К тому, как они разговаривали, а особенно к обувке, к одежке, поясам