Манифест Маркиза. Сергей Петрович Конюхов
очевидно, в поисках еды. Мне приходилось неоднократно принимать боевую стойку, чтобы отпугнуть этих наглых тварей от моего дома. В итоге все остались при своих интересах. Но, позже я замечал, как эти пернатые хищники злобно сверкали в мою сторону своими черными глазами-бусинками.
По вечерам во влажном воздухе контуры домов, фонарей размывались, будто прятались в тумане. Казалось, что я оказался в незнакомом месте, и в каждом глухом углу поджидает опасность. Я подолгу вглядывался в эту пугающую темноту не в силах отвести взгляда, будто загипнотизированный. Что-то таится там, куда я пока не могу добраться. Что скрывается в наступающей тьме? Что ждет меня за чередой этих сырых весенних дней. Повышенная чувствительность и смутные образы все чаще увлекали меня и заставляли совершать необдуманные поступки. То я метался по ковру, стараясь зацепиться за краешек, то вспрыгивал на шкаф в поисках теннисного мячика – своей любимой игрушки, или мгновенно стремглав бросался под ванную, прислушиваюсь к клокочущему в груди сердцу.
В комнате стало теплее, чем зимой, и я все реже и реже оставался на ночь у своей любимой батареи. Теперь я почти каждую ночь приходил в спальню к своим сожителям и устраивался на ночлег в их постели в ногах. Надо сказать, что до сих пор они спали вместе, что бывает не так уж и часто после пятнадцати лет безупречной совместной жизни. Для этого они раскладывали большой диван, превращая его в широкое ложе. Любовью они занимались редко, обычно по утрам в субботу или в воскресенье. Меня при этом прогоняли, но несколько раз я пробирался в их спальню незамеченным, и с присущей мне любознательностью, наблюдал за происходящим соитием. Нелепые угловатые движения моих сожителей, тихие стоны и кряхтение ничего кроме смеха у меня не вызывали. Позже я перестал интересоваться этим аспектом их жизни, сосредотачиваясь на собственных изысканиях.
Но спать ночью в постели с сожителями мне понравилось. И с той, первой своей весны я стал приходить к ним. Понятное дело, я устраивался в ногах у сожительницы. Ночевать с сожителем мне было не слишком интересно. Я раздвигал ее ноги своими лапами и укладывался в образовавшуюся ложбинку, а голову клал на один из ее холмиков, так, чтобы можно было спрыгнуть в случае малейшей опасности. Сожительница, как правило, не ворочалась по ночам, и я мог долго пребывать в такой расслабленной позе. Во сне она источала приятнейшие запахи зрелой самки, которые притягивали меня к ее телу и возбуждали в моей голове сладчайшее чувство похоти, которое до поры до времени не могло вырваться наружу.
Той весной сожители кормили меня регулярно, как я и привык, но довольно скудно и однообразно. Чаще всего давали рисовую кашу, реже – курицу, изредка – мясо или яичко. Рыночное изобилие, обещанное по телевизору, все еще не наступило и поэтому мне приходилось ограничиваться этим нехитрым набором еды. Я частенько вспоминал новогоднее пиршество, и с горьким упреком смотрел на своих сожителей. Разве не понимали они тогда, когда скормили мою лучшую еду своим гостям,