Гинеколог. История художницы. Ирина Говоруха
снова начала встречаться с Сеней. Люська присматривала за малышкой, вышивала ей новые футболки для свиданий, а та возвращалась вся в травяных пятнах и без дефицитного бисера. Их любовь вспыхнула с прежней силой, и поползли слухи. Танька сделала стрижку, как в юности, и легко сбросила вес. Только через неделю, в субботу утром, явился муж и попросил прощения. Она молча кивнула, собрала еще мокрые ползунки, разбросанные по всему дому пустышки, погремушки и швырнула на тумбочку ключи.
Вечером Сеня топтался на пороге и не мог ничего сказать. Оглядывался, надеясь на розыгрыш, и устало тер лоб. Люська налила березовый сок в два не очень чистых стакана, и они дружно плакали, сидя на ступеньках. Никто ничего не понимал, да и Танька к этой теме больше не возвращалась.
Вскоре Сеня женился на ее подруге – авторше того рокового письма.
Иван Петрович переживал за детей и каждому помогал, чем мог. Федору построил дом, Таньке – устроил несколько теплиц, чтобы та могла выращивать ранние тюльпаны и продавать их, так как невозможно прожить на учительскую зарплату, а Люську пытался пораньше выдать замуж. А какой из нее толк? Учиться она не может, и сердце у нее не железное. Неизвестно, сколько она вообще протянет, поэтому проводил воспитательные беседы, пытаясь втемяшить, что после двадцати пяти невозможно выносить и родить здорового ребенка и что все старородящие производят на свет исключительно даунов:
– Запомни, чем старше ты становишься, тем меньше претендентов. Всех нормальных быстро разбирают. Остаются только алкоголики, разводные и неудачники. Это как прийти на распродажу – ходовые размеры и фасоны разобраны. Или на рынок за час до его закрытия, когда на прилавках уже одни копыта да кости. А еще не забывай: чем дольше мужик один, тем прочнее у него холостяцкие привычки. Я женился в двадцать, мамке твоей только-только исполнилось восемнадцать. И не жалею. Нужно выбирать не мужчину, нужно смотреть на его семью: хорошие ли они хозяева, все ли у них ладно. Твоя красота не вечная, поэтому своему оболтусу так и скажи: если с серьезными намерениями – пусть ходит, а если погулять и развлечься – так не по адресу.
И Люська уже на второе свидание приходила в белом платье. Конечно же, не в буквальном смысле. Просто за ночь успевала составить список гостей, продумать меню, подшить в петлицу бутоньерку, отрепетировать первый танец и даже рассердиться, что он вступает не с той ноги.
Соответственно вела себя уже по-другому – на правах собственницы и всем видом демонстрировала заинтересованность. Проверяла пуговицы на рубашке и предлагала их перешить. Засматривалась на детей в колясках и красноречиво вздыхала. Подчеркивала, что подруги давно замужем, и напрашивалась прибраться в его квартире. Уточняла, как близко от его дома метро, и прикидывала, сколько времени будет занимать дорога в институт.
Через минуту она ставила крест на своих интересах, выключая их, словно свет в коридоре. Закрывала учебник по бисероплетению, и заталкивала