Детство и школа. 1932—1949. Стихи разных лет. Владимир Георгиевич Фалеев
меня в живых, но и сохранить любовь к воде и плаванию в самых разных водоемах. От океанов и Байкала до крохотных русских речушек и бассейнов при отелях.
– Когда я стал постарше, папа стал брать меня с собой в баню (до этого мыли меня в тазике на кухне, когда соседей не было дома). Ближайшими к нам были Донские бани, что в конце Шаболовки, возле Донского монастыря и кладбища при крематории, а позже – Университета Дружбы народов. Их снесли совсем недавно, в 2015 году. Теперь на их месте огромный жилой дом. А тогда баня была очень востребованным учреждением – централизованное горячее водоснабжение в домах отсутствовало. Как известно, для русского человека посещение бани всегда было событием. Сходить в баньку, попариться, попить пивка, постричься и побриться – целый набор удовольствий. В Москве бань было много, от шикарных Сандуновских до простых районных. Донские были обычными банями, но как же они были популярны!
Для меня походы с отцом в баню были двойным удовольствием. Работал папа много, виделись мы с ним не часто, а уж поговорить доводилось не всегда. Шли пешком. От дома через Калужскую площадь, вдоль всей Шаболовки, мимо Шуховской телебашни до самых бань. Весь путь порядка четырех, а то и более километров. Еще одна тренировка для детских ножек, но, главное, возможность задать папе массу самых разных вопросов.
Сейчас часто езжу по Шаболовке, и перед глазами отчетливо встает эта картина: зима, мы тепло одеты, тащим бельишко на перемену, полотенца, мыло, мочалки…И говорим, говорим…Папа инженер, интересно объясняет устройство паровой машины, почему не падает самолет…А в бане папа и помыться поможет, и в парикмахерскую отведет. Почему-то запомнился казавшийся тогда странным текст: «Кто стригся до бани, после бани бриться вне очереди». Да что тогда, до войны! Много позже, в пятидесятые годы, уже будучи студентом, я ездил мыться в душевые и бани, только теперь уже самостоятельно, в центр Москвы. В нашей квартире удобств по-прежнему не было.
Зимой родители иногда выбирались походить на лыжах, а еще они очень любили кататься на коньках. Ближайший к нам каток находился в ЦПКиО – Центральном парке культуры и отдыха имени Горького. Свою дружбу с парком и катком я опишу дальше, а пока скажу, что у папы были редкие по тому времени коньки – беговые «норвеги», или «ножи», так их еще называли. Отец отлично чувствовал себя на льду, но от мамы далеко старался не убегать – у нее коньки были попроще, скорее всего «снегурочки».
В военные годы родителям было уже не до коньков, и папины «норвеги» достались мне. Это случилось позже.
А вот с бабушкой я, уже шестилетний пацан, ходил на Калужскую площадь за керосином и разными продуктами.
Калужская площадь! Тогда еще уголок старой, дореволюционной Москвы, что вошел в мою жизнь навсегда. Здесь зародилась моя любовь ко всем уголкам моего родного города, с его Кремлем, Воробьевыми горами, Красной площадью, и тысячью других близких и памятных мне мест, о которых я буду писать в своей книжке! Думаю, что и будущий выбор профессии градостроителя тоже был подсознательно определен прогулками по Москве,