Ее копия. Елена Геннадьевна Чиркова
самое отвратительное заключалось в том, что я все время стоял рядом! Я бережно держал твои фиалковые туфельки у себя на ладонях. Прижимал их груди. Но меня никто в упор не видел! Ни продавец, ни этот богатенький выродок…
Знаешь, Лара, у него на руках были кожаные перчатки в дырочках, с отрезанными пальцами. Я даже представил, как он приехал в магазин на серебристом мотоцикле, что, наверняка, по его мнению, давало ему право с презрением относиться к окружающим…
Лара, я вконец, возненавидел этого парня, когда в отделе зазвучала мелодия Майкла Джексона. Этот мерзавец, видимо фанат Джексона, прямо с очередной сумкой в руках, начал дергаться и кривляться под музыку. Жалко имитировал лунную походку. Ему было наплевать на тех, кто вынужден лицезреть его отвратительные вихляния. Как будто я пусто место!
***
… Лара, я не выдержал.
Я швырнул туфли в лицо продавцу, развернулся и вышел. Скажи, дорогая ты меня осуждаешь? -
Черепахин, резко крутанувшись на табуретке, отвернулся от микроволновки, и проникновенно, глазами полными слез, взглянул на растроганную Ларису.
– Ответь, ты меня осуждаешь? – требовал ответа Аркаша. – Только твоим мнением я живу. Только твои суждения для меня значат ВСЕ. Так ты меня осуждаешь?
– Успокойся, глупенький, – прижала взлохмаченную в процессе исповеди актерскую голову к груди Лариса. – Не переживай. Нет на то причины. А хочешь, я тебя немножко порадую. Скажи, хочешь?
– Хочу. – По-детски преданно глядя Ларисе в глаза, позволил себя баловать Черепахин.
Лариса убежала в комнату, хлопнула дверцами шкафа, и вернулась на кухню. На вытянутой руке она внесла, висящий на фирменной вешалке, бархатный пиджак цвета горького шоколада.
***
Черепахин крутился перед большим зеркалом и так и этак.
Под радостный Ларин смех демонстративно принимал позу сначала крутого мачо, потом погруженного в думы писателя, затем вдохновленного пианиста.
Все образы были хороши.
Черепахин остался доволен. Его дурное настроение, «как ветром сдуло». Аркаша дурачился, веселился.
– А теперь садимся пить вино! – Скомандовала очень довольная покупкой, Лариса.
Черепахин с огромным аппетитом, поглощал куриную ножку, хрустя легко поддающейся зубам нежной косточкой, обильно запивал снедь красным вином, радостно балагурил, вспоминая о событиях минувшего дня.
Потом он хищно вгрызался в черемуховые ватрушки, ничуть не думая о треволнениях дня, недавно пересказанных.
***
Конечно, таланта на импровизированную придумку про мажора не хватило бы, пусть и фантазийного, Черепахина.
Кое-что из Аркашиного рассказа все-таки было правдой.
Но, вряд ли, такую правду хотела б услышать Лариса.
А дело было так.
Недавно у Алисы Смирницкой, Аркашиной коллеги по театру, был день рождения.
Актерская братия метала монетки-купюрки в театральную шляпу для подношений по принципу «кто сколько может». Моглось уж как-то крайне скупо.
– У