Девятая жизнь кошки. Татьяна Демьяненко

      Обратный отсчет. Отношения еще живы, но уже точно известна финальная дата. Нам незачем встречаться так часто, точка поставлена, но мы вынуждены превратить ее в запятую, или в многоточие. С каждой нашей встречей я будто снимаю слой за слоем его годы. Мне больше не удается видеть перед собой мужчину, а лишь испуганного и пораненного подростка. Импульсивного и горделивого. Совсем не знакомого с самим собой. Я ощущаю себя намного старше. И даже само время течет для меня иначе. Я – плавная и медленная, а он – стремительный и резкий.

      Энергия в наших отношениях угасает. Я – керосиновая лампа, безнадежно устаревшая, превращающая в чад остатки горючей жидкости, и не в его силах сделать мое пламя ярче. Но чем тусклее огонь, исходящий от меня, тем отчаяннее его усилия хоть как—то разжечь его, чтобы согреться самому. Он подкидывает туда сухие ветки, спички, листья, старые газеты, и уже почти в ярости от того, что все его усилия бесплодны. Он потерял собственное пламя, и отчаянно хочет согреться от внешнего источника тепла. Быть может, обнаружив, от чего я могу воспрянуть, он понял бы и собственное устройство, и мог бы вернуть себе свой огонек. Но осталось слишком мало времени. Оно беспощадно к нам двоим. Я поддаюсь времени, а он пытается его расширить. Ему кажется, что скорость действий как—то влияет на его течение.

      Он зовет меня на необычное свидание. Предлагает добавить немного экстрима к нашей невероятной скуке. Он готов платить за яркие впечатления. Прыжок с парашютом, полет в аэротрубе, нырнуть с аквалангом: все, что угодно, лишь бы не слышать равномерного шелеста песка в песочных часах. Я отказываюсь, он бесится. То кричит, то уговаривает, то саркастично покусывает меня едкими словами. Я молчу, только мое сердце то ускоряет, то замедляет свой бег.

      Я молчу, и мне кажется, что еще один день, и передо мной откроются двери моей темницы. Я очень быстро забываю о том, что это будет лишь переводом в другую тюрьму. Возможно, в строгач.

      Последняя неделя с трудом разделяется мной на отдельные эпизоды. Каждый день похож на другой. Если что—то мертво, то это не оживить искусственно. Тряси, не тряси, а керосин все равно иссякает. Если только вкрутить назад фитиль, чтобы сберечь его до лучших времен.

      Я механически зачеркиваю клеточки календаря, осталась последняя встреча.