Девятая жизнь кошки. Татьяна Демьяненко
заключают договор, в котором расписан каждый чих. И уйти самой нельзя в первый год найма. Слишком дорого это обойдется. По сути я в рабстве, но я соглашаюсь на него с несвойственным себе задором. Быть рабом – это такая предсказуемость. А, значит, защищенность. Впервые в моей жизни.
Мое сегодняшнее бегство по городу с высунутым языком переключает меня в другое состояние, под стать городу. Я возвращаюсь домой, мне предстоит знакомство. В первые же его мгновения мне становится ясно – все силы сейчас я направляю на аренду квартиры, в которой я буду совершенно одна. Входя в этот дом, я ухожу глубоко в себя. Они обе щебечут, словно пташки, а я слышу в этом угрожающий крик ястреба. Я молчу, ссылаясь на усталость, но во мне недостаточно смелости для того, чтобы отстраниться совершенно. Завтра я куплю себе книгу. Она станет дверью, границей между моим и чужим миром. Спрятавшись за обложку, можно уберечь себя от лишних контактов, к которым я не готова. Пока лишь книга может быть моим словом «нет».
Непривычность нового города, нового пути, новой учебы, и, даже, нового дома, заставляет меня сохранять неизменную бдительность. Если бы у человека было десять глаз, то хотя бы пять из них обратил бы внутрь себя, все же мои направлены наружу. Я замечаю крошеные сигналы: зрительные, шумовые и обонятельные. Я бесконечно сопоставляю их между собой. Мне нужно точно понимать, что происходит вокруг. У меня нет права на ошибку. Нам проводят тест на интеллект. Меня спасает то, что я страдаю кретинизмом в области пространственного воображения. Иначе уже сегодня я оказалась бы на улице. Отметают тех, кто показал лучший и худший результат. Игра на выбывание. Для меня же игра на выживание.
Ручеек новизны постепенно создает промоину в мягкой подготовленной почве моей готовности к изменениям. День приобретает стабильный ритм предсказуемости. И лишь вечер и ночь заставляют и дальше сохранять осторожность. Днем у меня два глаза, вечером, как и прежде, десять.
К моим соседкам часто захаживают гости. Хозяйка закрывает на это глаза, а у меня недостаточно прав, чтобы вводить свои порядки. Они сидят на небольшой кухоньке, но мне очень сложно заснуть. Их голоса становятся все громче, в них появляется разбуженная алкоголем настойчивость и требовательность. Я сжимаюсь, и пытаюсь заколдовать дверь, чтобы она не пропускала в комнату звуки. Мои попытки обречены на провал. Широкие наушники тоже терпят поражение. Я не рискую включить громкую музыку, я боюсь не включиться вовремя, если кто—то внезапно ворвется сюда, ко мне. Мне некуда уйти, и я стараюсь уйти в себя, как можно глубже, при этом оставляя все свои глаза на поверхности.
Я не задумываюсь, что же я буду делать, когда замечу непорядок в происходящем снаружи. Мне кажется, что заметить и предотвратить – это одно и то же. Вечер проходит за вечером, и я, постепенно, успокаиваюсь. Я наконец то могу спокойно спать. В «могу» присутствует возможность, которой я не пользуюсь. Меня перестает