Девятая жизнь кошки. Татьяна Демьяненко

      В это последнее учебное утро останавливаются трамваи. Небо сошло с ума в невозможности сделать выбор, что именно отправлять на землю: крупицы льда, снег или воду. Разбушевавшись от собственной нерешительности оно создает вихри ярости, разрывающие провода и крушащие деревья, которые потеряли способность гнуться. Кажется, в окружающий мир каким—то магическим образом ворвалась вся моя собственная тревога. Внешнее синхронно внутреннему.

      Я привыкла к вою ветра, и к ранящим ледяным осколкам. Вода не причиняет мне беспокойства, несмотря на то, что я не ношу с собой зонта. Мои ноги, натренированные в последних снах, становятся моей опорой сейчас. Дойти будет куда быстрее, чем доехать в городе, утонувшем в пробках. По сравнению с транспортом я передвигаюсь просто молниеносно. Я опаздываю всего на пять минут. И прихожу десятой.

      Сегодня правила таковы: остаются первые десять человек. Остальные выброшены за борт без объяснений. Дверь закрывается за мной. Сегодня нас распределят по разным рабочим местам, ответят на наши вопросы, выдадут форму. Сегодня нам перечислят первые деньги. Сегодня я могу начинать искать квартиру. Этот месяц пронесся со стремительностью самолета, и одновременно тянулся с медлительностью впадающей в спячку мухи. Самое страшное остается позади, у меня есть работа и вожделенное ночное одиночество. Я не праздную, я суеверна относительно своих достижений. Мне кажется, что стоит только признать их, как раздастся хохот ведьмы, морок сойдет, и я обнаружу себя вновь сидящей на пепелище. Я просто готова двигаться дальше. В неизвестность.

      Я не прощаюсь с соседками, к которым не сочла нужным привязываться. Ухожу по—английски. Это просто сделать, когда даже не приходил. Я благодарна этому шаткому местечку за временный приют, но теперь меня ждет вожделенное одиночество, а честнее сказать, уединение. Вся моя жизнь была лишена сладости стен между мной и миром. Сладости двери, открывать ли которую решаю только я. Сейчас я обретаю все это, и мне требуется время привыкнуть к обрушившимся на меня воплощенным мечтам. Я с огромным трудом признаю хорошее, ведь стоит сделать это, как за спиной появляется призрак ежеминутно нашептывающем о том, как больно терять и предлагающий немедленно вернуть, как было. Призрак рано столкнувшегося с множеством изменений ребенка.

      Квартира, в которую я перепорхнула, пахла сыростью. Кого—то возможно отпугнул бы этот запах, но меня он успокаивал.