Гроссмейстер. Вадим Агапов
медленно выдохнуть и на последней секунде выдал:
– Необходимость ломает все законы! Фу… – с меня тек пот.
– Отлично! – похвалил меня этот доморощенный психолог, но напряжение мое вдруг спало. – Действуем следующим образом (он вдавил кнопку звонка и не отпускал): мы представимся соседями снизу и скажем, что он нас затопил, потом попросим, чтобы показал свою квартиру, чтобы убедиться, что у него все сухо…
Арсений продолжал трезвонить, а из-за двери стали слышны вполне объяснимые крики хозяина квартиры. Арсений, не отрывая пальца левой руки от кнопки, еще и саданул по двери ногой. В правой руке он держал странноватого вида фонарь. Вероятно, терпение хозяина закончилось, и он выскочил на лестничную площадку, широко распахнув дверь. Всклокоченные волосы, багрового цвета лицо, глаза, которые и так были слегка навыкате, почти выскочили из орбит. Он напоминал разозленную осу. Впрочем, его возмущение было мне понятно.
– Что за… – обрызгал он меня слюной, потому что Арсения не сразу заметил из-за приоткрытой двери.
– Ты Аристотеля не читал? – Арсений, наконец, отпустил кнопку звонка и, не давая возможности ему ответить, быстро поднял руку с фонарем…
Я успел зажмурить глаза, но все равно ощутил мощнейшую вспышку светового шокера. Мне уже как-то довелось видеть это оружие в действии, поэтому я не удивился, услышав грохот рухнувшего стокилограммового тела.
– Доктор! – тихо, но эмоционально произнес Строганов. – Ты так и будешь здесь стоять с закрытыми глазами? Я один его потащу, что ли?
Мы с трудом заволокли тело хозяина в его собственную квартиру, и Арсений сразу же закрыл дверь изнутри. Затем он извлек пару веревок, которыми подпоясывал свои джинсы и кинул одну мне.
– Подержи!
Он был словно паук на гигантской мухе. Примотал лежащему ноги к рукам, а потом из второй веревки сделал петлю и накинул ему на шею, вторым концом привязав к ногам. Таким образом, плененный, если бы пытался развязаться или хотя бы просто пошевелиться, душил бы сам себя.
Эх, если злые поступки совершаются по доброй воле…
– Только попробуй что-нибудь сказать! – произнес Строганов, и я не понял, кому он это говорил, мне или связанному. – Скотч!
И рот приходившего в сознание пленника был намертво замотан клейкой лентой.
Я перевел дыхание. Хозяин квартиры, вероятно, кипел от злости, но выхода его эмоциям не было, поэтому лицо его вначале побагровело, а затем стало сине-фиолетовое, тем более что веревка врезалась ему в шею. Глаза его налились кровью. Если бы не заклеенный рот, то комната огласилась бы ревом раненого быка, на которого он и был похож. Здоровенный, мускулистый, без признаков страха и явно не готовый к диалогу.
Мы осмотрелись: гостиная, в которой мы расположились, была обставлена современной мебелью, со вкусом, здесь царил абсолютный порядок и идеальная чистота. Работал телевизор, шли предвыборные дебаты. Тщательно отобранные кандидаты вяло рассказывали сказки про светлое будущее. Но связанный пленник умудрялся мычать сквозь заклеенный