Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991). Эрик Хобсбаум
как общемировая константа в истории двадцатого столетия. Сама по себе война необязательно приводит к кризису, распаду и революции в воюющих государствах. В действительности до 1914 года наблюдалась как раз противоположная практика, во всяком случае в отношении прочных режимов, не испытывавших проблем с легитимностью власти. Наполеон I горько жаловался, что австрийский император мог благополучно властвовать, проиграв сотню сражений, а король Пруссии – пережив военную катастрофу и потеряв половину своих земель, в то время как сам он, дитя французской революции, оказался бы под угрозой после первого поражения. Но в двадцатом веке влияние мировых войн на государства и народы стало столь огромным и беспрецедентным, что их прочность испытывалась до предела и с большой вероятностью – до точки разрушения. Только США вышли из мировых войн почти такими же, как вступали в них, разве что став еще сильнее. Для всех остальных государств окончание войны означало серьезные потрясения.
Казалось очевидным, что прежний мир обречен. Старое общество, старая экономика, старые политические системы, как говорят китайцы, “утратили благословение небес”. Человечеству нужна была альтернатива. К 1914 году она уже существовала. Социалистические партии, опираясь на поддержку растущего рабочего класса своих стран и вдохновленные верой в историческую неизбежность его победы, олицетворяли эту альтернативу в большинстве стран Европы (Век империи, глава 5). Казалось, нужен лишь сигнал, и народ поднимется, чтобы заменить капитализм социализмом и таким образом трансформировать бессмысленные страдания мировой войны в нечто более позитивное: кровавые муки и конвульсии рождения нового мира. Русская революция, или, точнее, большевистская революция, в октябре 1917 года была воспринята миром как такой сигнал. Поэтому для двадцатого столетия она стала столь же важным явлением, как французская революция 1789 года для девятнадцатого века. Неслучайно история двадцатого века, являющаяся предметом исследования этой книги, фактически совпадает со временем жизни государства, рожденного Октябрьской революцией.
Однако Октябрьская революция имела гораздо более глобальные последствия, чем ее предшественница. Хотя идеи французской революции, как уже известно, пережили большевизм, практические последствия октября 1917 года оказались гораздо более значительными и долгосрочными, чем последствия событий 1789 года. Октябрьская революция создала самое грозное организованное революционное движение в современной истории. Его мировая экспансия не имела себе равных со времен завоеваний ислама в первый век его существования. Прошло всего лишь тридцать или сорок лет после прибытия Ленина на Финляндский вокзал в Петрограде, а около трети человечества оказались живущими при режимах, прямо заимствованных из “Десяти дней, которые потрясли мир” (Reed, 1919), под руководством ленинской организационной модели – коммунистической партии. После второй волны революций, возникших на заключительной стадии длительной мировой войны 1914–1945 годов, большинство охваченных ими стран пошло по пути СССР. Предметом