Время животных. Три повести. Виктор Альбертович Сбитнев
выдохнув всей грудью, примирительно пообещал Санька и с неистребимым отвращением приник к стакану.
– Вот и давно бы так! – удовлетворённо сказал Быка и сделал то же самое. С минуту они потерянно молчали, видимо с опаской ожидая реакции желудка или каких иных, задействованных в процессе органов. Но всё, вроде, оставалось на своих местах.
– Интересно, а что если сейчас на горящую спичку дыхнуть? – спросил Санька.
– Станешь Змеем Горынычем! – ответил Быка, на глазах румянясь и веселея. Второй пузырёк ушёл как-то сам собой, без напряга и специального настроя.
– А я тебе что говорил?! – доставал Саньку добившийся – таки своего вчерашний ещё уголовник, которого распирало от гордости за победу над Санькиным предубеждением. – Я ж тебе говорил – чистый спирт! Чуешь, как на мозги ложится? Шустрее, чем водка, не говоря уж про бормотуху. Пойми, Смыка, в этой, блин, жизни, как говорил нам старый вор Никон, всё относительно: нравится – не нравится, красиво – некрасиво, вкусно – невкусно, хорошо – плохо, принято – не принято. Да, одеколон принято наносить на лицо, то есть на нежную кожу, которая его впитывает. Спрашивается, куда впитывает? Всё в тот же наш организм, куда и водку впитывают желудок и кишки. По большому счёту, какая разница? Ты попробуй натри лицо сильным ядом, эффект будет тот же, что если бы ты потребил его через рот.
– Но ведь есть ещё и качество! – попробовал возражать тоже порозовевший от одеколона Санька.
– Правильно! – Легко согласился Быка. – Так, я и предложил тебе тройнику, а не «Гвоздики», от которой комары дохнут. У нас один хирург сидел за убийство, так он, если есть выбор, лучше «Тройного» выпьет, чем какого-нибудь «Портвейна», хотя одеколон – это парфюм, а «Портвейн» – пищевой продукт. Это так же, как с бабами: с одной разговоры разговариваешь да по киношкам шатаешься, а с другой – из постели не вылезаешь. А ведь у обеих сверху – голова, а снизу – кое-что другое. Так же и в бормотухе с «Тройным»: и там, и там – спирт, но ты теперь знаешь, что по кайфу лучше.
– Ну, так и наркоту можно обосновать! – вскинулся Санька. – Там кайф ещё забористей?
– Я про наркоту, Смык, тебе ничего не впаривал! – отчего-то злым голосом отвечал Быка. – Но могу, если хочешь, тебе заметить: никогда и ни в коем случае не пробуй!
– Да, пробовал я уже, – признался без особого энтузиазма Санька.
– Что, герик? – спросил, на глазах возбуждаясь Быка.
– Да, почти, – не моргнув глазом, начал вспоминать Санька. – Приятель, падла, хотел на иглу посадить. Похмелье моё укольчиком снял, а потом позвал маки на даче резать. Но я во время понял и соскочил, хотя, если честно, иногда очень тянет попробовать ещё. Но ведь в жизни этой много куда тянет. В Древнем Риме вон даже коз пользовали, а царь Митридат в крови младенцев купался.
– Вот и я, Сань, о том же хотел, – согласно кивнул Быка. – Спирт – это пищевой продукт, а наркотик – чистая медицина! К нему привыканье в десять раз сильнее, чем к водке. Ну, и ломки тебе – это уже не похмелье. Высоцкий вон не