Партия клавесина. Елена Забелина
в плавание нетрудно, но чтобы оно стало кругосветным, нужны всемирные ресурсы.
Как по команде, в кампанию включились средства массовой дезинформации. Мои коллеги кровожадно сообщали о случаях смертельного исхода. Люся особенно переживала, узнав, что первой жертвой оказалась беременная женщина то ли в Испании, то ли в Аргентине. Наша газета не стала исключением: мы тоже помещали сводки с фронта.
Телеэфир заполонили люди в масках. Причем если в толпе, где находилась камера, их было пятеро на сотню человек, по эту сторону экрана казалось, что замаскировались поголовно все. В рекламных паузах смазливые девицы, изображавшие заботливых мамаш, рекомендовали импортную панацею стоимостью средней потребительской корзины. А также одно скромное лекарство отечественного производства, залежавшееся на аптечных полках. Наша корректорша приобрела то и другое для всех членов семьи. Пришлось мне одолжить ей денег до аванса.
А Люся говорила, что эпидемия ниспослана нам Богом за грехи.
Я позвонил знакомому профессору. Хотелось достоверной информации из первых рук – когда-то он единственный поставил правильный диагноз нашей семилетней дочке.
От интервью профессор отказался:
– Я больше не общаюсь с журналистами. Зарекся. Все переврут. К вам это не относится, но отступать от принципа не буду.
Оправдываться я не стал. Я не в ответе за коллег. А он сказал еще:
– Новейший грипп так же опасен, как и любой другой. И смертность от него не выше. Ешьте чеснок, проветривайте комнаты и чаще мойте руки с мылом.
В начале ноября я улетел в Москву на свадьбу дочери. Люся осталась дома. В последний год она упорно избегала светских церемоний. Вот если б молодые венчались в церкви – тогда она бы с дорогой душой. К тому же она недомогала, видно, простудилась. До холодов ходила в тонком шелковом платке.
В день моего отъезда у Люси резко поднялась температура и появилась сыпь. Мне это не понравилась – а вдруг ветрянка? Люся ребенком ею не болела, а взрослые, я слышал, переносят ее очень тяжело. Еще она сказала: «Раскалывается голова». Я вызвал ей врача. Уже в Москве узнал, что участковая поставила диагноз «грипп» и прописала самый дорогой антигриппин. В аптеку сбегала соседка. А Люся успокоила меня:
– Бог даст, все будет хорошо.
Свадьба была красивой и немноголюдной: несколько подруг дочери, пара коллег, моя жена Алена со своим новым мужем, с которым я легко нашел общий язык. Как, впрочем, и с Дашиным французом – он неплохо говорил по-русски и был по возрасту ко мне гораздо ближе, чем к нашей дочери. Это единственное, что меня в нем смущало.
Люсе я снова позвонил из ресторана. Она ответила не сразу. Вот, наконец, послышался ее бесцветный голос, но обращалась она вовсе не ко мне. Она шептала молитву.
Потом вдруг перестала и сказала ясно:
– Я в маске. Тяжело дышать.
Я понял, что Люся бредит. Позвонил соседке, попросил, чтобы она вызвала «Скорую». А сам поехал в Домодедово и взял билет на ближайший рейс.
Когда