Усилитель жизни. Михаил Александрович Дмитриев
которой они занимались, называлась биоинформатика.
Когда-то Левенгук открыл целый невидимый мир благодаря тому, что сумел изготовить микроскоп. Теперь же в биологии, добравшейся до уровня молекул, аналогом микроскопа стали мощные компьютеры и большие, во много тысяч строк, программы. Они расшифровывают, восстанавливая из тысяч отдельных кусочков, генетический код – последовательность химических «букв» в длиннейших спиральных молекулах ДНК, содержащих всю информацию об организме. Они помогают определить, за что отвечает тот или иной ген. Они сравнивают между собой пространственную структуру молекул белков, из которых состоят клетки, и молекул-кандидатов на роль лекарств, подбирая оптимальные сочетания и в разы сокращая время разработки новых препаратов. Но сложную программу сможет разработать не всякий ученый, а программистов, что-то смыслящих в биологии, и того меньше. Так что шеф был, по всей видимости, счастлив, когда среди массы студентов ему попался один, разбиравшийся в этом деле и – что встречалось уже не так часто – хотевший и умевший работать.
Творческая работа заводила тогда Антона не меньше, чем горы. А может, даже больше. И так же, как в горах, в ней бывали и мучения, и настоящее счастье. Он иногда ощущал ни с чем не сравнимый, космический восторг, когда после долгих усилий, бесконечного перебора вариантов, отладки, проверок и перепроверок, очередной кусок кода начинал работать правильно, и на экране вдруг возникала эффектная и удивительно интересная картинка. Вот так удается почувствовать себя творцом или первовосходителем. Для таких мгновений реально стоило жить, как стоило терпеть зной и холод, жажду и усталость ради вершины, ради высоты и распахивающегося вокруг простора… ради ощущения победы. Победы над собой и соприкосновения с чем-то высшим. Бывало, они с шефом могли чуть не полночи просидеть, добиваясь сначала того, чтобы картинка возникла, потом разбираясь, не стоит ли за эффектом какая-нибудь дурацкая ошибка в программе, потом что-то улучшая и так далее, до бесконечности. Это походило на благородное безумие, и это был тот же самый романтизм. Только проистекающий из любви не к женщине, не к природе, а к делу. Делу с большой буквы.
Да уж… с тех пор прошло почти десять лет, и уверенности в том, что в природе вообще бывают такие Дела, у Антона сильно поубавилось. Хотя все же хотелось в это верить. Но даже самые интересные дела еще чаще, чем человеческие отношения, делаются скучными, надоедают, осложняются посторонними обстоятельствами… Это в конце концов произошло и с их работой. Начали иссякать новые идеи, а разработка старых зашла в тупик. Возможно, был тогда шанс из него выбраться, если бы у них была полноценная научная группа, в которой сотрудники пашут в полную силу и взаимно стимулируют друг друга идеями, советами, просто примером. Или если бы достали новые, более мощные компьютеры – хотя это вряд ли, какой прок от железок, если не хватает мозгов… Но ни на то, чтобы удержать на кафедре перспективных людей, ни на новое оборудование не было денег. Их не было даже на приличную зарплату для одного Антона. Шеф как-то