Жизнь, опаленная войной. Тамара Александровна Зыкова
через Ладогу не прошли даром – я стала заикаться. И сильно. Спотыкалась я на согласных, особенно глухих, когда с них начиналось слова. К тому же я картавила, не выговаривая "л" и "р". Особенно сильно все эти дефекты вылезали у меня, когда я волновалась. А потому ответы у доски в классе были для меня пыткой.
Как я стеснялась тогда говорить при всех! Год от года, по мере привыкания к классу моё заикание становилось всё меньше и меньше, а в особенно трудных местах текста я пыталась поговорить сложную для меня фразу "с разбега". Поэтому впоследствии выработался у меня стиль быстрой речи, что не было хорошо. Все свои звуки я поставила на место уже только на первом курсе института, когда тщательно отрабатывала английскую фонетику в лингафонном кабинете.
А что больше всего волновало меня в средних классах, так это невозможность нормально готовить домашнее задание дома. Нет, дело было не в лени, да и телевизоров в то время не было. Просто для этого процесса мне нужна была соответствующая обстановка, а её не было. Приткнуться было нигде: 9-метровая комната, теснота, все ходят, переговариваются, натыкаясь друг на друга. Пока поела, помыла посуду, уже темнеет. Приходит с работы из школы Валя, делится с мамой новостями прошедшего дня, потом раскладывает на столе тетради для проверки – она работала учительницей – садится готовиться к урокам на завтра. Мама ложиться спать после ужина на диван, Валя ещё занята планами, тетрадями. Я пробираюсь с книгами и тетрадями на кухню. Боюсь что-нибудь забыть – в темноте потом будет не найти, да и входить в комнату потом сестра запрещает, пока они с мамой не уснут.
На кухне у нашей стены стоит маленький стол. Ставлю на него лампу с зеленым абажуром, раскрывая на закладке учебник, читаю. Взгляд скользит по строчкам, не охватывает содержание, потому что соседка Нина Васильевна Гусева, как всегда в это время, уже здесь. Подвязав почему-то не фартук, а махровое длинное полотенце вокруг живота, священнодействует над своими кастрюлями и сковородками. Дело вовсе не в запахах, волнующих мой полупустой желудок, а в том что свое кулинарное творчество она совмещается вокалом. Пела она всегда над плитой громко. Но не делать же замечания взрослому человеку, занятому на кухне тем, чем на ней положено заниматься – готовить, а не делать уроки! Делать письменные задания под вокал у меня получалось совсем неплохо, но вот устные! Встаю, беру учебник и иду в туалет. Сажусь на стульчак и начинаю читать, щурясь на строчке при свете тусклой лампочки под самым потолком. Даже пересказать вслух получается. А вот став постарше я нашла выход.
Прибежав из школы, наскоро поев и быстро крутанув назначенные мне Валей домашние дела, я собиралась тетради, необходимые для завтрашних уроков, и взяв ученический билет, спеша в Публичку – так мы ласково называли публичную библиотеку – красивое старинное здание с белыми колоннами, поддерживающими портик многоступенчатого крыльца. Тяжёлые двери с латунными ручками открывали для меня мир покоя и удовольствия. На втором этаже я заполняла требования