Три товарища и другие романы. Эрих Мария Ремарк
брат «Карла». Он выдержит все.
– Братец довольно рахитичный.
– Перестань грешить, Робби. Это самый прекрасный автомобиль, какой я только знаю.
Мы повалялись еще какое-то время на траве. Со стороны леса веяло теплым, мягким ветерком. Пахло смолой и свежей зеленью.
– Слушай, Робби, – сказала Пат немного погодя, – а что это за цветы там, у ручья?
– Анемоны, – ответил я, не взглянув.
– Ну что ты, милый! Это не анемоны. Анемоны гораздо меньше. Кроме того, они цветут только весной.
– Верно, – сказал я. – Это лютики.
Она покачала головой:
– Лютики я знаю. Они совсем другие.
– Ну, значит, цикута.
– Робби! Ведь цикута белого цвета.
– Ну тогда не знаю. До сих пор, когда меня спрашивали, мне хватало этих трех названий. И одному из них обязательно верили.
Она рассмеялась.
– Жаль, что я этого не знала. А то бы удовлетворилась уже анемонами.
– Цикута – вот что принесло мне наибольшее число побед!
Она приподнялась с земли.
– Веселенькое сообщение! И часто тебя таким образом расспрашивали?
– Не слишком. И при совершенно других обстоятельствах.
Она оперлась ладонями о землю.
– А ведь, в сущности, это стыдно – ходить по земле и ничего не знать о ней. Даже нескольких названий.
– Не расстраивайся, – сказал я. – Куда больший стыд – не знать, зачем мы вообще ходим по этой земле. А несколько лишних названий тут ничего не изменят.
– Это только слова! И я думаю, произносят их в основном из-за лени.
Я повернулся к ней.
– Конечно. Но о лени еще мало кто задумывался по-настоящему. Она – основа всякого счастья и конец всякой философии. Давай-ка лучше приляг, полежим еще. Человек слишком мало лежит. Он живет по большей части стоя или сидя. А это нездорово, это вредно для его животного благополучия. Только лежа можно достичь полной гармонии с самим собой.
На шоссе послышался приближающийся, а потом снова удаляющийся шум машины.
– Маленький «мерседес», – сказал я, не приподнимаясь. – Четырехцилиндровый.
– А вот еще один, – сказала Пат.
– Да, уже слышу. «Рено». У него радиатор, как свиной пятачок?
– Да.
– Значит, «рено». А вот, слышишь, приближается что-то стоящее! «Ланчия»! Эта наверняка нагонит тех двух, как волк ягнят! Послушай, какой мотор! Как орган!
Машина промчалась мимо.
– В этой области ты знаешь побольше трех названий, не так ли? – спросила Пат.
– Разумеется. И они даже подходят.
Она засмеялась.
– А не печально ли это? Или как?
– Вовсе не печально. Лишь естественно. Хорошая машина мне иной раз дороже двадцати лугов с цветами.
– Очерствелое дитя двадцатого века! Ты, видимо, совсем не сентиментален.
– Отчего же? Что касается машин, я сентиментален. Ты ведь слышала.
Она посмотрела на меня.
– Я тоже сентиментальна, – сказала