Морбакка. Сельма Лагерлёф
потом тихонько чертыхнулся от удовольствия.
– Зайдемте-ка сюда, – сказал он.
– Но, Густав, – сказала г-жа Лагерлёф, – мы же не станем сейчас покупать такие вещи.
Она положила руку ему на плечо, хотела задержать, однако он уже отворил большую стеклянную дверь и шагнул внутрь. Хочешь не хочешь, все последовали за ним: г-жа Лагерлёф с Юханом, мамзель Ловиса с Анной и Большая Кайса с Сельмой на руках.
Когда они вошли, поручик Лагерлёф уже стоял у прилавка и беседовал с молодым приказчиком.
– Нет-нет, покупать я ничего не буду, – сказал он, – просто в витрине выставлено такое множество красивых вещиц, что мне захотелось зайти внутрь и полюбоваться всем, что есть в магазине.
Молодой приказчик, с которым он разговаривал, выглядел слегка огорченным и не знал, что ответить. А г-жа Лагерлёф и мамзель Ловиса, каждая взявши поручика за плечо, пытались снова вывести его на улицу.
В эту минуту из дальней комнаты вышел сам ювелир. Наверно, услыхал, что в магазин зашли сразу несколько человек, и решил, что намечается крупная сделка. Он стал подле молодого приказчика, оперся ладонями на прилавок и приглашающим тоном произнес:
– Чего желаете, господа?
Поручик Лагерлёф еще раз объяснил, чего он хочет. Дескать, подумал, нельзя ли полюбоваться красивыми вещицами в магазине, просто полюбоваться, купить их он не может.
Ювелир слегка повернул голову, искоса взглянул на поручика.
– Вы, сударь, наверное, вермландец? – спросил он.
– Конечно, вермландец, разрази меня гром, – отвечал поручик Лагерлёф, – а то кто же!
Тут все рассмеялись, все-все, кто находился в большом магазине. Все приказчики и конторщики, смеясь, обступили поручика Лагерлёфа, а из дальних комнат вышла нарядная дама, жена ювелира, которой тоже захотелось узнать, по какому поводу в магазине такое веселье.
Однако г-жа Лагерлёф и мамзель Ловиса Лагерлёф до того сконфузились, что предпочли бы дрожать от страха в бричке или плыть на пароходе по штормовому Венерну, лишь бы не стоять здесь, в роскошном магазине. И обе снова попытались вывести поручика на улицу.
– Идем, Густав! – твердили они. – Ради Бога, нам пора уходить!
– Нет-нет! – самым любезным тоном сказал ювелир. – Останьтесь, ради Бога! Мы с радостью покажем, что у нас есть!
Он отдал распоряжения приказчикам, и те принялись открывать шкафы, взбираться по лестницам и доставать с полок все, что там было, и вскоре прилавок сплошь был заполнен золотыми и серебряными вещицами. А ювелир и его жена брали каждую в руки, показывали посетителям и сообщали, для чего она потребна и как сделана.
Поручик Лагерлёф снял очки и, чтобы лучше видеть, протер их шелковым платком. Он хвалил и восхищался, брал в руки тяжелые серебряные кофейники, изучал узоры.
– Смотри-ка, Ловиса! – говорил он. – У самого суннеского пробста ничего подобного не найти.
В другой раз он поднес серебряный поднос к глазам Большой Кайсы:
– У