Кольцо златовласой ведьмы. Екатерина Лесина
для моей дочери.
– Что будет с ней, когда ты уйдешь в монастырь?
– Мои родители живы и будут рады взять ее… я написала им письмо и… и они заберут ее. Если его не будет.
– Приходи через три дня.
Туфания взяла монету. Она купит свечу и поставит ее в церкви Святой Розалии, попросит и за себя, и за несчастную матушку, и за Мелиссу с ее дочерью…
В конце концов, Туфания лишь изготовит яд, а уж как использовать его – пусть это решает Мелисса. Эта смерть будет на ее совести.
Три дня пролетели быстро. И Туфания вручила женщине склянку с ядом, прозрачным, словно вода.
– Хватит одной капли…
…Весь следующий день Туфания ждала, что за ней придут. У Мелиссы ничего не выйдет, она слаба и напугана, а враг ее – силен. И он одолеет несчастную… вызовет стражу… Мелисса выдаст Туфанию… и, наверное, это будет справедливо.
И, когда в дверь постучали, Туфания открыла ее, смиряясь с судьбой.
У судьбы было знакомое лицо.
– Здравствуй, беглянка, – сказал Арриго, протягивая ей охапку полевых цветов. – Травнице нужны травы, верно?
И Туфания не посмела не впустить его…
Мигрень прошла лишь к утру. Вике даже удалось поспать, но недолго. Маменька, как и многие иные жаворонки, имела устоявшееся представление о том, что если уж она встала, то и остальным тоже пора. А вот привычки стучать в дверь она не имела – просто входила в Викину комнату, полагая, будто имеет полное на то право. Личное пространство? Маменьке оно не нужно, значит, и Вика обойдется.
Разговаривать – бессмысленно.
Просить – тем более.
– Вставай, – велела маменька, распахивая дверь гардеробной. – Боже мой, когда ты начнешь одеваться нормально?!
Вика собиралась ответить, что как раз считает свою одежду очень даже нормальной. Дело вкуса. Но свой вкус маменька считала единственно верным.
– Вставай, ты должна спуститься к завтраку.
– Я не голодна.
– Хорошо. А то вечно ты ешь, как не в себя.
Неправда! Да, у Вики хороший аппетит, но это еще не синоним обжорства. В конце концов, она имеет право на маленькие удовольствия в этой жизни.
– Пожалуйста, вспомни о том, о чем мы с тобой говорили…
О чем именно?
Как обычно, раннее пробуждение сопровождалось повышенной раздражительностью, и Вика с трудом сдерживалась, чтобы не сказать маменьке, что их разговоры большей частью – это ее монологи. А когда и Вике случается рот открыть, оказывается, что ее мнение ничего не значит.
Мама знает лучше!
Мамочка, перебирая платье за платьем – когда только вещи распаковать успели? – ворчала:
– Надо что-то делать… определенно надо заняться твоим гардеробом…
– Мам, – Вика села на кровати и потрясла головой. – Если тебе не нравится мой гардероб, это твоя проблема. Мы или будем жить мирно, или я вызову такси и уеду к Машке. Побуду у нее, пока не подыщу квартиру. Или комнату. Но мне это надоело.
Эхо вчерашней боли стучало