Вживленный «Чип контроля». Сергей Соболев
Кто-то бросил ему униформу и обувку. Прежде чем запереть дверь камеры, один из вертухаев лениво процедил:
– Здесь тебе не Сочи… Ладно, это твои проблемы.
Послышался скрежет запираемой двери… Звук удаляющихся шагов… Где-то в отдалении бряцнуло металлом о металл… и наконец все стихло.
Как ни мерзко было Анохину надевать на себя чужое тряпье, он все же облачился в него… Роба, сырая, заношенная, оказалась ему почти впору. Поморщившись, он сунул босые ноги в «гады» – разношенная кем-то обувка оказалась великоватой, хотя он и носил сорок пятый размер.
Над дверью тускло светила лампочка, забранная предохранительной решеткой. Деревянный топчан, длиной около полутора метров и шириной примерно сантиметров семьдесят, был убран на день в нишу и прихвачен за металлическую дужку замком. Опускают его, очевидно, только на ночь. Наличие иной мебели – не предусмотрено. В одном месте в потолке виднеется дыра величиной с чайное блюдце, она зарешечена. Ага, понятненько, это вентиляция… В левом от двери углу обнаружилось ржавое, чуть погнутое ведро – это, надо так понимать, вместо параши. Будут ли его выводить на оправку? Крайне сомнительно…
От цементного пола и выкрашенных в грязно-зеленый цвет стен веяло сыростью и холодом. Опустившись на корточки, обхватив плечи руками, Анохин задумался о происшедшем. Он допустил вспышку неконтролируемой ярости, причем завелся он, в общем-то, глупо, купившись на случайную – а пусть даже и провокационную – реплику «эскулапа». Теперь-то он понимал, что легко отделался: разбитая губа, пара-тройка синяков и ушибов – все это сущая фигня в сравнении с тем, что они могли с ним сделать…
Мало того, один из медиков тюремной санчасти смазал йодом полученные зэком Анохиным в пылу схватки царапины и вдобавок заклеил пластырем ссадину на лбу.
«Что-то здесь не так, – промелькнула мысль. – Я же видел, что «абверовцы» и конвойные готовы растерзать… урыть меня на месте. Но что-то там было не так. Вместо выкрика «фас» прозвучала какая-то другая команда… Но почему?»
Время в этом каменном мешке тянулось мучительно долго. Наверное, и часа не прошло, как он сильно продрог. Хорошо еще, что на дворе сейчас май, а не январь. Хотя в этой келье, наверное, круглый год царит одинаковая температура – градусов шесть или семь выше нуля…
Сколько времени назначено ему здесь просидеть? Сутки? Пятеро суток? Или все десять? Тогда он наверняка околеет… Имеют ли они право наказывать его подобным образом? Этот карцер, в который его сунули в наказание за дебош, сильно отличается от описания типовой камеры штрафного изолятора (он слышал отрывки разговора между двумя подследственными в бутырской камере, посвященного как раз этой теме). Заключенный вообще-то существо бесправное, а Анохин к тому же шел в свою первую ходку. Он мало что знал о том мире, где ему отмерян срок не столько жить, сколько выживать. Ему уже доводилось видеть в Бутырке и на этапе и уголовников, и всякую приблатненную шушеру – в общей массе они, конечно же, выделялись, но вместе