Тайны прошлого. Занимательные очерки петербургского историка. От Петра I до наших дней. Андрей Епатко
убедительно доказать, что на портрете представлена сестра петровского фаворита Анна Даниловна Дивиер.
К сожалению, современники князя Меншикова не оставили воспоминаний о его супруге. Едва ли не единственной характеристикой Дарьи Михайловны может служить отрывок из «Записок» вице-адмирала российского флота Франца Вильбоа, который был хорошо знаком с семейством светлейшего князя: «Княгиня Меншикова, – писал Вильбоа, – в самых юных летах и среди величайшего блеска знатности всегда отличалась своими добродетелями, кроткостью, благочестием и множеством благодеяний бедным»[101].
Сестра князя Меншикова, А.Д. Дивиер. Портрет сер. 1720-х гг.
После ареста семьи князя Меншикова в сентябре 1727 года Дарья Михайловна открыла в себе новые душевные качества – деятельность и стойкость. Княгиня использовала любую возможность, чтобы облегчить участь детей и мужа. Известно, например, что она с трудом проникла в Летний дворец, где просила Петра II о помиловании. Польский резидент Иоганн Лефорт доносил об этом своему королю: «Эта дама, о которой все сожалеют, пала на колени и просила о помиловании своему мужу, но не имела успеха»[102]. В том же письме Лефорт возвращается к описываемым событиям более подробно: «…она (Дарья. – А. Е.) встала на колени, но царь остался на своем и, не произнеся ни слова, вышел вон»[103].
9 сентября в Верховном тайном совете был составлен указ о ссылке семьи Меншикова в его нижегородские владения, в город Раненбург. В Петербурге об этом событии ходили противоречивые и часто – неверные слухи. Например, тот же Лефорт писал 20 сентября королю Польши: «Меншиков и Варвара (сестра Дарьи. – А. Е.) сосланы в глубь Сибири; жена и дети [его] получили свободу и могут жить, где хотят»[104].
По пути в Раненбург Дарья Михайловна не оставляла надежды на высочайшую милость: известно ее письмо из Тосно, в котором она обращалась к жене графа А.И. Остермана о ходатайстве за них перед государем. Княгиня особо отмечала в своем прошении, что ее супруг «по воле Божией великою болезнию отягчен и ныне у Его Светлости из гортани руда (кровь. – А. Е.) шла, отчего в великой печали обретаемся и чуть живы»[105]. В конце письма Дарья Михайловна просила прислать к ним лекаря. Однако эти письма не достигли адресата, так как попали в Верховный тайный совет.
В Раненбурге Меншиковы жили на положении арестованных. Их имущество было описано и практически все конфисковано. Статскому советнику Плещееву было поручено оставить ссыльным одежду попроще. Но такой выбор чрезвычайно затруднил его: платья Меншиковых и даже их ночное белье были расшиты золотом, жемчугом и алмазами. Тех дорогих вещей, которых недоставало, велено было «разыскать».
Петр II. Неизв. худ. Ок. 1800 г.
В этом отношении очень характерно письмо Дарьи Михайловны, отправленное одной из родственниц 5 января 1728 года: «О себе объявляю, что мы за помощию Божею живы, – писала княгиня, – а о здешнем состоянии
Иоганн Лефорт – королю Польши. Петербург, 20-го сентября 1727 года // Сб. Русского исторического общества. СПб., 1868. T. III, С. 493–494.
Там же. С. 494.
Там же. С. 499.