Юра. Леонид Александрович Скрипко

      Взрослея, вёл себя практично,

      И скоро к роскоши привык,

      Имел доход весьма приличный,

      Не сомневаясь ни на миг,

      Что хватка в бизнесе и чувствах

      Не всем подвластные искусства.

      Но он законы все познал,

      И без усилий прерывал

      Поползновения любые —

      Любовниц загодя менял.

      Он никогда не рисовался,

      Себе он цену твёрдо знал,

      Он от души всегда смеялся,

      И плотный ужин уважал.

      Спокоен, лёгок и подтянут,

      В вельветовый костюм затянут,

      Чуть поседевшие вески,

      Духи как капельки росы,

      Сандалии ему и шорты,

      Категорически не шли.

      Он представлялся просто – Павел,

      Улыбкой образ подкреплял,

      То замолчит, то шутку вставит,

      Глядишь, и всех очаровал.

      Не задурманенные ядом,

      На жизнь передовые взгляды

      Нам всем понятны и близки,

      В душе нам нравятся они.

      Нам всем довольно часто снятся

      Любви без обязательств сны.

      Но только не во сне признанье,

      Встречал он с детства меж страниц,

      Не редко школьницы терзанья

      Ему вверял тетрадный лист.

      Где юный почерк аккуратно,

      Над русской ё всегда опрятно,

      Расставив точки, о любви,

      Татьяны перепев стихи,

      Дарил волнующие строки,

      И ветку васильков сухих.

      Ему конечно это льстило,

      Он стал уверенней в себе,

      Мальчишки мысли укрепились,

      Держать он крепко стал в уме,

      Что женщин милых благосклонность,

      Влюблённость, страсти и покорность

      Есть наилучшая черта,

      И счастью с ними нет конца.

      Но только мучали кошмары

      Порою Павла-молодца.

      Порою ночью просыпаясь,

      Он становился сам не свой,

      Подруги плеч едва касаясь,

      Он не умел найти покой.

      Как будто дьявольским твореньем,

      Уже без шансов на спасенье,

      Себя он ясно ощущал.

      Расплату он за что-то ждал,

      И в страхе думая об этом,

      Глаз до рассвета не смыкал.

      Так жизнь под горку и катилась,

      Ноябрь март спешил менять,

      И чаще Павел тяготился,

      И чаще начал замечать,

      Что день сложнее всё наполнить,

      Что он не слышит песни новой,

      Что лица прежние везде,

      Желанья с разумом в борьбе.

      Он чуть в запои не пустился,

      И чуть не навредил судьбе.

      Он в тридцать два о совершенстве,

      О смысле жизни, о себе

      Подумал, прежнего блаженства

      Вокруг не находя уже.

      Но повстречав в апреле Лену,

      Забыл он тут же о похмелье,

      И сердцем крепко заскучал.

      Он понял сразу, что не знал

      Тоски доселе столь ужасной.

      Сражён был, в общем, наповал.

      Он