Юра. Леонид Александрович Скрипко

      В прохладном зале пред экраном,

      Билет скомкав в живой руке,

      Она опять с героем старым,

      И то, что ждёт его в конце

      Она конечно знает, только,

      Досмотрит этот фильм, поскольку,

      В нём чудный мир и красота,

      А не печаль и пустота,

      В нём чёрно-белое Феррари

      И снежно-белая фата.

      Без сожаленья невозможно

      Из кинозала выходить,

      Заплакать от досады можно,

      И безусловно захандрить.

      Пусть всё обычно, всё на месте,

      Вот Яуза чрез метров двести,

      И зелень летняя кругом.

      Но почему она бегом,

      Спешит домой и отвернулась,

      Минуя надпись «Гастроном».

      Потом она в метро качаясь,

      Среди скучающих людей,

      От них подальше быть старалась,

      Они чужды казались ей.

      Быть рядом с ними не желая,

      Она ресницы прикрывает,

      И хочет, чтобы вновь возник,

      Шум моря, серых чаек крик,

      Аккордеон чтоб пел негромко,

      Не прерываясь ни на миг.

      Она скучала и вздыхала,

      Держалась твёрдо на своём,

      Подложных чувств она бежала,

      Грустила с мамою вдвоём.

      Она вдруг стала нелюдимой,

      Необъяснимой и пугливой,

      Обиды прятала слезу,

      Скабрёзность била на лету.

      Никто сломать уж не старался

      Такую гибкую лозу.

      Но кто припомнит эти грёзы,

      Гаданья с мамой у свечей,

      Блестели ль точно чьи-то слёзы

      Когда-то в утреннем луче?

      На счёт сей можно сомневаться.

      Хотя не стоит удивляться,

      Что к двадцати пяти годам,

      (Не возраст в общем-то для дам),

      Она за Павла вышла замуж,

      Расставив точки по местам.

      Они полгода повстречались,

      По вечерам, но чаще днём,

      И хмурым утром обвенчались,

      С приметой доброй – под дождём.

      А муж её – он был красавец:

      Высокий рост, живой румянец.

      Он был хороший и простой,

      С ним обрела она покой,

      Хоть пиво пил он из бутылки,

      И нож брал левою рукой.

      Он не читал Дидро и Клюна,

      Пикока даже не листал,

      Но отпуск часто брал в июле,

      И на Канарах отдыхал.

      Он балагур был с шуткой острой

      Среди компании их пёстрой,

      И знал последний анекдот.

      Ей показалось – это тот

      Кого она в кино узнала.

      В любви они прожили год.

      В тот год она самозабвенно,

      До края чувствами полна,

      Была весёлой неизменно,

      И мама счастлива была.

      Жизнь превратилась в вечный праздник

      Который неотступно дразнит.

      Они планируют зимой,

      В отеле Ритц (ах, боже мой!)

      Открыть