Как французы придумали любовь. Мэрилин Ялом
привязанности к жене. Карл – обаятельный доктор, которому далеко за пятьдесят. У его красавицы-жены Симоны довольно сложный характер. Она всегда чувствует себя на высоте, начиная с одежды и питания и заканчивая образованием и остроумием, и Карлу достается от нее в случае малейшего промаха. После одного из ее выпадов Карл повернулся ко мне и задумчиво сказал: J’ai le malheur d’aimer ma femme – «Мое несчастье в том, что я люблю свою жену».
Этот мужчина – красивый, галантный, с прекрасной речью и тонким, глубоким умом, знаток искусства, после тридцати лет брака все еще любящий свою жену, – словно сошел со страниц средневекового романа. Он охотно мирится с ее властным характером, потому что любит ее. Как «рыцарь без страха и упрека», он превозносит любовь, несмотря на муки, которые она ему доставляет. А жена, в свою очередь и на свой манер, отвечает ему взаимной любовью.
Мой младший сын однажды отметил разницу между Симоной, с которой был знаком, и американскими женщинами. «Она не просто красива, – сказал он, – скорее загадочна». Что верно, то верно!
Француженки культивируют загадочность. Я не удивилась, прочитав недавно в журнале статью по поводу моногамии, на которую французские психотерапевты смотрят совсем не так, как их американские коллеги. В статье обсуждался вопрос, должны ли супруги говорить между собой обо всех аспектах своей жизни. Одного парижского семейного врача ужасала сама мысль об этом, даже если речь шла о беседе в кабинете консультанта. Он утверждал, что «загадка – главная составляющая, постоянно подстегивающая интерес партнера. Чтобы брак не наскучил, я должен чувствовать, что моя жена таит в себе много такого, о чем мне еще ничего не известно»[24]. Он уподобляет удачные отношения в браке двум пересекающимся окружностям, которые лишь отчасти перекрывают друг друга. «Во Франции, – говорит он, – если мы имеем в виду отношения между супругами, эти окружности редко перекрывают друг друга больше чем на одну треть. У нас женатые люди не только имеют право на частную жизнь, они обязаны иметь личную жизнь, чтобы сохранять взаимный интерес и притягательность друг для друга».
Это можно называть загадочностью, уловками или обманом, но в том, что касается любви, у французов и француженок мало распространены откровения, столь популярные у американцев. Они предпочитают смотреть на любовь как на игру, в которой нельзя открывать все карты, чтобы сохранить интригу и возможность развития отношений.
Осмыслению этой разницы я посвятила большую часть своей жизни и, проанализировав национальную историю наших стран, пришла к некоторым выводам, которые трудно оспорить. Американский идеал любви, учитывая все его трансформации на протяжении двухсот лет, развивался в незнакомом, новом мире, где супруги, чтобы выжить, должны были идти «в одной упряжке». В отдалении от поселений, без родителей, братьев и сестер, на которых можно было бы положиться, мужья и жены вместе противостояли и стихиям, и чужакам. До начала XIX века романтическая любовь не была для американцев обязательным условием для вступления