УЛИЧНЫЙ КОЛОСОК. Владимир Узник
пускались во все тяжкие с пьянством, табаком, распутством, женскими болезнями. За короткое время наступало полное растление: и физическое, и нравственное.
Целые бараки превращались в притоны.
По стране быстро распространялось тяжёлое понятие: «торфушка», т.е. женщины, беспрепятственно и безнаказанно доступной, даже для подростков. Бывало, что похмельная красавица просыпалась облеплённой страстными малолетками, как блохами.
Начальный пример безнравственного обращения с девицами подавал административный «комиссариат», ну, а полное падение довершала их «система».
«Система» заключалась в следующем.
Вся карающая машина «развитого социализма» не уклонилась от царской «владимирки»: она находилась строго на востоке от Москвы.
Лагеря Гулага составляли восточный архипелаг общегосударственной советской каторги. В той «зоне» половина русского народа была окутана колючей проволокой. Туда позже, будучи участником и инвалидом Великой Отечественной войны, замели и моего папу – Болотина Георгия Петровича.
Оторвилы, отвоевавшие и отсидевшие по многим статьям УК, кроме 58-ой, сознавали, что «масть» в нищем Союзе может прожить только Москвой.
Однако, вчерашнему зэку столица отмерила 101 км приближения, с запретом проживания в ней.
Огромная орда «откинувшихся» и бежавших «воров» и «вертухаев» разбухала на границе Московской и Владимирской областей, т.е. в Орехово-Зуеве, который быстро превратился в советский Чикаго.
Эта подмосковная «малина» «промывала» от денег и багажа упакованных пассажиров пригородных электропоездов, следовавших до Москвы или обратно. Частенько случалось, когда севший в поезд столичный «интеллигент» в очках, при барахле и с портфелем, попадал в компанию вагонных попутчиков, невинно коротавших дорожное время в картёжного «подкидного». По известному «сценарию» случайные «соседи» его тут же прислоняли к игре «на интерес» и, спустя короткое время, «доходный» гражданин вылетал из вагона на перрон какой-нибудь промежуточной станции в одних трусах в лучшем случае, а в худшем – вываливался вообще голым где-нибудь посреди перегона.
Благо, дверей в то время в электричках автоматических не было.
Но основной «кормилицей» для блатных была конечно Москва, с её вокзалами, рынками и городским транспортом.
Добыча сливалась в ореховские притоны, «красивая жизнь» которых становилась ярче от присутствия женщин, недостатка в которых здесь никогда не было.
Помимо «торфушек» в Орехово-Зуеве испокон веков основное женское население составляли потомственные ткачихи.
В 19-ом веке силою отеческих законов русских царей и старательской настойчивости российских заводчиков, купцов и фабрикантов империя совершила огромный скачок в своём развитии, который не снился даже Петру Великому.
С развитием железных дорог и речного судоходства в центральных