На счастье. Никтория Мазуровская
мелькать перед глазами и пытались корчить из себя что-то большее, чем они есть, его выдержка подвергалась испытанию. Придушил бы ее за этот покровительственный тон и жест. Размазал бы.
Олька отшатнулась от него, чуть было не споткнулась о ножку столика и шлепнулась на свое место, хватая ртом воздух. В уме все проговаривала про себя, что Давид совсем кукушкой по своей Ксюхе двинулся, уже и слова не сказать ему. Мудак!
Народ за столиком, наблюдая эту сцену, малость притих и пропустил появление нового действующего лица.
– А че так тихо-то, ребят?!
Ксюша шагала к ним, улыбаясь во все тридцать два. Улыбалась ярко, открыто, со всей душой радуясь встрече с друзьями.
Подошла к столику и начала со всеми обниматься-здороваться. Ребята оживились, смеялись и подкалывали кто кого, как это обычно бывает в большой компании, дружившей многие годы.
Ксюха, пока бежала от автобуса, успела немного продрогнуть, не посмотрела с утра на сводки погоды и оделась легко.
Девушка скинула куртку и кинула на спинку кресла, туда же отправилась сумка. Сама же подошла к Давиду, оглядела его не без удовольствия, но не подколоть не могла.
– Боже, Смолов, да ты никак вес набрал?! – она хлопнула поднявшегося парня по животу, и тут же крепко обняла, – Сто лет тебя не видела.
Давид со сдержанным удовольствием обнял подругу, вдохнул родной и привычный запах, и отступил от нее на шаг, но рук с ее тонких плеч не убрал. Смотрел на нее, любовался. Оглядывал ее фигуру, подметил, что она-то как раз наоборот, похудела, стала еще красивей, еще совершенней.
Когда же взгляд поднялся выше и остановился на ее глазах… сердце биться перестало, а пальцы на руках непроизвольно сжались в кулаки. Ксюша вскрикнула, вырвалась из его хватки и что-то шутливо сказала про его силу. Но смотрела на него обеспокоенно и даже немного печально.
Это отрезвило. Жалость – не то чувство, которое он бы хотел получить от нее в свой адрес.
– Да ты никак, малышка, в настроении?
Они сидели совсем рядом, прямо, как в школе, и привычно обсуждали дела, обмениваясь новостями.
Все, как и всегда.
Только теперь Давид присматривался к ней, подмечал заметные только ему мелочи в ее поведении, которые только подтверждали появившуюся догадку.
Как мечтательно Ксюша улыбается своим мыслям, забывшись смотрит в окно и накручивает длинный локон на палец, а опомнившись, щеки её едва заметно краснеют. Глаза сияют тем самым светом, что говорит о влюбленности. Телефон в руках вертит и все посматривает на входящие сообщения.
Он ее друг, знает ее с детства. Их родители дружили, они росли вместе. Сколько себя помнил,– она всегда была рядом. Всегда. Даже в школу их отдали вместе: его на год позже, а ее на год раньше. Одиннадцать лет за одной партой.
Она воспринимает его другом и братом. Не допуская ни одной даже мысли, даже намека на какую-то романтику с его стороны, верит ему безоговорочно, всегда принимает его сторону даже тогда, когда он не прав.
Она понимала его без слов, потому что он не говорил до шести лет (детская