Как он будет есть черешню?. Виктория Лебедева
от этого безуспешного занятия и смотрит на нас – он в недоумении.
– Отпустили под подписку, – говорит Илья Валерьевич, как будто сам себе удивляясь. И не к месту прибавляет: – Нет… ну надо же!
Даже несмотря на последнюю фразу, я сейчас готова его расцеловать.
Андрей у меня за спиной откашливается, и я уступаю ему Ваньку. Отец и сын обнимаются по-мужски, хлопают друг друга по спине (наверное, мне никогда не понять – это похлопывание, оно зачем?). Илья Валерьевич подходит поближе и вдруг расплывается в улыбке. Говорит:
– Ну вот значит как. И это – пре-це-дент!
– И это… это же все теперь, да? – лепечу я, преданно заглядывая ему в глаза снизу вверх. – Его же теперь совсем отпустили, да?
Илья Валерьевич смотрит на меня как-то странно.
– Суд в конце августа, – напоминает он после небольшой неловкой паузы. Называет число.
– Суд?.. А это сегодня что, не…
– Елена Владимировна, ну я же вам объяснял, – говорит адвокат с досадой. – Сегодня Ивану была выбрана мера пресечения. До следующего, главного суда. И это в нашем случае – подписка о невыезде.
Я накануне гуглила подписку о невыезде, но все равно зачем-то уточняю:
– А ему теперь из дома можно будет выходить? Хоть иногда?
И опять Илья Валерьевич смотрит странно (а если совсем честно – он смотрит на меня как на чокнутую).
Я наивно думаю, будто Ваньку можно сразу забрать домой, – не тут-то было. Его сейчас вернут в СИЗО на несколько часов, а Илья Валерьевич за это время должен съездить к районному следователю и подписать документ – да-да, ту самую бумажку, которую Ванька зажал в руке и уже немного помял в процессе воссоединения с семьей, – и поэтому Илья Валерьевич ее отбирает, прячет в папку-файл, файл отправляет в портфельчик и – ура! – наконец-то его застегивает.
Только когда документ окажется подписан, можно будет поехать с ним в СИЗО, где и дадут вместо него Ваньку – с рук на руки, – поэтому Андрей немедленно вызывается сопровождать Илью Валерьевича. Ну а что? Все равно же с работы отпросился; чем ждать, лучше двигаться и быть при деле. Это он оправдывается так перед адвокатом. Как будто это все требует оправданий.
Некоторое время мы топчемся на улице у здания суда, провожая Ваньку у «бобика», на котором его доставили и сейчас повезут назад. Андрей и Илья Валерьевич курят, Ванька стоит между ними и что-то возбужденно рассказывает, размахивая свободными руками; «добрый молодец» отошел в сторонку и звонит кому-то, называя абонента «ну, зая», а я завожу общение с дежурной, которая мается на переднем сиденье, одетая по всей форме. Конечно, и рукава у рубашки короткие, и ткань не такая уж плотная, летняя, но по сегодняшней жаре этого вполне достаточно, чтобы истечь потом и возненавидеть человечество. Однако полицейская женщина ничего, держится, только время от времени отирает лоб скомканным платком. Она сперва зыркала на нас, на Ваньку, но потом-то поняла, что он без наручников, а стало быть, наверное, не бандит.
– Ох…