Лира и Кошмар. Анастасия Олеговна Юрасова
со стола. Узкие прорези смеющихся глаз, широкая улыбка, закрашенная черным. Странное чувство причастности к чему-то большому и великому захватило сердце, заставив его биться быстрее. Дрожащими руками он поднес маску к лицу и завязал ленточки на затылке; пальцы его почти не слушались, однако жаловаться Грозе было бы огромной ошибкой. Уж кто-кто, а она никогда не забывала о чужих промахах и потом обидно шутила.
– Ну-ка, давай еще раз.
– Что «еще раз»?
– Что есть твое главное оружие?
Юноша устало застонал. Ему не терпелось покинуть эту сумрачную комнату, где в воздухе витала многодневная пыль, и оказаться на таинственном задании, способном развеять его тяжкие сомнения. Маска на лице придавала юноше уверенность в своих силах, чувство радости захлестывало с головою, притупляя слепой ужас перед возможным провалом. Впрочем, мог ли он провалиться? Кошмар был избранным – единственным и великим Кинжалом Света, рождение которого было предсказано еще в древних манускриптах.
– Мои волосы. Ими я убиваю.
– Как именно?
– Взмахиваю ими, начинаю стрелять глазками, и все женщины мои.
– Верно. Давай, вали, и без хороших новостей не возвращайся.
Юноша принялся шнуровать высокие ботинки на невысоких каблуках. Они выглядели не слишком удобными, однако шнурки и кожа, пропитанные праной убитых врагов, сильно повышали смертоносность – и внешнюю привлекательность, если уж на то пошло. Где-то в глубине души Кошмар считал идиотизмом желание Масок выгядеть красиво и страшно, как с нуарной открытки, однако таковы были их традиции: если хочешь убить, убей так, чтобы это выглядело как произведение искусства. И сам будь произведением искусства. Ну, насколько можешь, конечно.
– Дружок, ты возишься, как пятилетний мальчик.
– А ты стоишь над душой, как сорокалетняя мамаша.
– Я мамаша, и мне сорок. Проблемы?
Кошмар глухо рассмеялся, поднимаясь на ноги и принимаясь сплетать портал из собственных мыслеобразов да специально накопленной праны: белые нити выходили из маски и кончиков пальцев, объединяясь в гармоничное целое, похожее на крутящуюся воронку из обесцвеченных волокон или припорошенный снегом венок из тонких веток засушенного деревца; кольцо искажалось и росло с каждой секундой, пока не превратилось в некое подобие овальной арки – или зеркала с закрашенным стеклом.
– Что ж, время проверить, сколько я стою.
– Когда вернешься, не забудь передать мне сумму.
Юноша осклабился.
– Так значит, ты передумала насчет нашего романа?
– Тебе и впрямь так нравятся старухи, мелкий ты червяк? Лучше найди кого-нибудь настолько же зеленого.
– И я тебя люблю, Гроза.
– Пф-ф-ф.
Кошмар смело поднял глаза на темноту, несколько секунд простоял, таращась на нее, и… шагнул внутрь, концентрируясь на нужном мыслеобразе. Это было тяжело, но все же не так, как сдерживаться при виде суровой телохранительницы, которая отныне не была связана со своим вчерашним господином никакими узами. Юноша прикусил губу,