Без суда и следствия. Ирина Лобусова
помню. Я вполне мог потерять его там. Я находился в невменяемом состоянии.
– Когда вы обнаружили потерю?
– На следующее утро после презентации, в галерее. Но я не помнил, где именно потерял блокнот.
– Кто может подтвердить, что вам звонили в 11.10?
– Гена Кремер. В тот момент он был в кабинете».
Прочитав, я положила листки перед собой.
– Как вы думаете, кто из них врет? – спросил Ивицын.
– Кремер.
– А ради чего?
– Этого я не знаю.
– У Кремера был повод ненавидеть Каюнова?
– Вроде бы нет. Наоборот.
– А по-моему, каждое слово Каюнова – ложь. Неудачная попытка создать себе алиби. И с Кремером ему почему-то не повезло.
Я смотрела на Ивицына, испытывая странное чувство, словно ко мне приближалось то, что я обязана была понять, ухватить. Я спросила:
– В котором часу был убит Дима Морозов?
– Вы уже задавали этот вопрос, – недовольно поморщился Ивицын.
– Да. И вы не ответили на него. Но я хочу знать, в какое время был убит Дима Морозов.
Недовольство теперь читалось на лице Ивицына слишком явно.
– Это относится к следственным материалам, которые разглашать нельзя! Я вам уже отвечал, что повремени все сходится, тем более что ваш муж врет – он вышел из галереи не в одиннадцать пятнадцать.
Тут я сказала:
– Вы не хотите говорить время потому, что Дима был убит раньше. Раньше! До одиннадцати часов!
Ивицын нахмурился:
– Думайте о том, что вы говорите!
– Да, именно до одиннадцати часов, поэтому вы молчите! Вы понимаете, что, если Каюнов покинул галерею даже в одиннадцать или одиннадцать пятнадцать, совершить убийство он бы уже не успел. Потому, что невозможно изнасиловать, убить, разрезать на куски за пятнадцать или даже двадцать пять минут! Это полный абсурд! И это полностью доказывает невиновность Андрея!
Глаза Ивицына превратились в щелки.
– Вы берете на себя слишком много. По-видимому, с вами невозможно общаться по-хорошему. Единственный выход – только вызов повесткой!
Я промолчала. Он продолжил:
– Если вы будете вести себя так, вы ничем не поможете своему мужу.
Я снова ничего не ответила. Он протянул еще один машинописный листок.
– Что это?
– Показания некой Ксении Агаповой, пенсионерки.
«ИЗ ПОКАЗАНИЙ АГАПОВОЙ КСЕНИИ ВАСИЛЬЕВНЫ, ПРОЖИВАЮЩЕЙ ПО АДРЕСУ КРАСНОГВАРДЕЙСКАЯ, 15, КВАРТИРА 3.
Он на меня налетел, я как раз за молоком вышла и вот возвращалась. Я одна живу, пока силы есть ходить, я и хожу. Он на меня как налетит – глаза дикие, патлы всклокочены, руки дрожат, чуть с ног не сбил. Ну все, думаю, псих. Эта молодежь вечно сломя голову, вечно все шиворот навыворот. А из окна Таньки-то рыжей, к которой каждую ночь шофер «КамАЗа» приезжает и махину свою под окнами ставит, радиоточка время сказала – одиннадцать часов тридцать минут. Это, значит, когда тот черт на меня налетел.