Шах и мат. Рассказы. Михаил Артюшин
До пяти часов вечера друзья расстались.
Максим, поев окрошки, сделанной бабушкой на домашнем квасе, сбегал в малинник, где со вчерашнего дня уже созрели красные и желтые ягоды, вернулся во двор и закрылся в дедовской столярной мастерской. На верстаке лежала готовая деревянная заготовка в форме пистолета. Максим еще накануне вечером закругленной стамеской выбрал из верхней грани пистолета полукруглый канал. Трубка по диаметру подходила и плотно прилегала к деревянной заготовке; правда калибр оружия получался больше, чем у Толясика, но другой трубки Максу найти не удалось. В течение двух часов он, увлеченный работой, расплющивал конец трубки молотком на наковальне, распиливал треугольным напильником прорезь для поджигания заряда. Пришлось сбегать к соседям за синей изолентой, и к пяти часам его поджиг был готов.
Максим вышел на улицу, огляделся. Пацаны находились у соседнего с ними дома, стоявшего в проулке, где жила семья Кольциных. Максим подошел к собравшейся компании. На краю дороги стоял мотоцикл «Ковровец» с разобранным мотором. На траве, на постеленной мешковине, лежали разобранные запчасти. Братья Кольцины, устроив перерыв в работе, курили.
Старший Борис, шатен среднего роста, был молчалив и немногословен. Буквально на днях пришедший из армии, он был в зеленой армейской рубашке с закатанными по локоть рукавами. Он курил и слушал монолог младшего брата.
Младший же, Вовка, был полной его противоположностью: балагур и весельчак. Загорелый, с голым торсом, с перебинтованными головой и правой рукой, висящей на повязке, он держал в левой сигарету, то и дело глубокими затяжками раскаляя ее докрасна. Ни одна драка в поселке не обходилась без его участия. Их пожилой отец, отставной старшина-пожарный, уже ходил к городскому военкому, прося ускорить призыв сына в армию. Вот и сейчас Кольцин-младший, отчаянно жестикулируя, рассказывал свои последние приключения. Разобранный мотоцикл сиротливо стоял в стороне с раскрытым с левой стороны двигателем. Остатки отработанного масла стекали с алюминиевых стенок и собирались в одной точке, капая в черную лужу, растекающуюся по глинистой рыжей обочине.
Из открытых настежь ворот со двора Кольциных, натягивая цепь, не переставая лаял лохматый, довольно крупный пес. Своим лаем он не давал Вовке начать рассказ.
– Фу! На место! – прикрикнул на него Борис, но собака, не реагируя на команду недавно появившегося молодого хозяина, продолжала сотрясать воздух громким лаем.
Вовка Кольцин уговаривать непослушного пса не собирался. Подобрав с земли небольшой, но увесистый камень, он метко запустил его здоровой рукой в собаку.
– Вот, блин, пустобрех! Заколебал уже! На хрена его отец подобрал?!
Отскочивший от площадки двора камень на взлете вскользь задел серую пятнистую шкуру. Этого было достаточно. Пес, гремя цепью, забежал в конуру.
– Ты знаешь, что он двух курей задавил? – спросил Вовка Бориса.
– Да! Маманя, как приехал, жаловалась! Ладно, рассказывай. Кто тебя отметелил?
– Я вчера в ДК железнодорожников вечером