Городские истории. Галина Коваль
есть. Службист поганый! Я догадывался. У него жена всю жизнь как с проглоченным кинжалом ходит. Мумия! Запугал бедную.
Водитель шагнул к ней, и Она прижалась к чужому сочувствию. Оно так было необходимо сейчас, сию минуту!
– Бедненькая ты моя, бедненькая!
Вихрь женского желания опрокинул водителя спиной на кровать. Звезды засверкали в женской голове и внизу ее живота. Звезд было не видно, но она ощущала их каждой клеточкой тела. Несколько минут проскакали мимо них. Потом она упала на грудь новоявленного мужчины в ее жизни и отключила окружающий мир. Она наслаждалась пережитым.
Новоявленный с нежностью и осторожностью, чтобы не спугнуть женщину, медленно и плавно проделал все, что делает мужчина в сложившейся ситуации, и, пережив то же самое, что и Она, лежал рядом и перебирал лепестки экзотического цветка своими чуткими пальцами. Удивлению не было начала и конца обоих. Разве так бывает? Вслух вопрос этот не прозвучал, но каждый задал его себе.
…И сейчас женщина, приведя себя в порядок, ждала прихода водителя полковника ФСБ. И он пришел. Он унял женскую горячку, потушил ее и получил от этого свое удовольствие.
«Надо завязывать с полковником», – сонно подумала женщина.
«Надо завязывать с женой полковника», – сонно подумал мужчина.
– Зачем ты купила эти безобразные кресла? С ними же жить негде.
От имени мужского
Повесть в стиле разговорного жанра
Глава первая
Велосипед дребезжал металлическими деталями, дразнил новизной краски и убегал от меня по сельской пыльной дороге. Тело мое бежало за ним легко и вдруг стало уставать. Сердце бешено заколотилось от злости и зависти к моему другу. Ног моих, только что непринужденно ступавших в теплую, почти горячую дорожную пыль, не было сил оторвать от земли. Я встал посередине дороги и смотрел, как весело и счастливо мой друг рулит новеньким велосипедом. Гордей – это имя моего друга. Имечко еще то! Зато полностью ему соответствует. Ему всегда было чем гордиться передо мной. Именно гордиться, а не задирать нос. Но как ни называй, зависть меня грызла всегда. Мама его рассказывала, что родился Гордей на свет божий с величественным выражением на личике. Акушерки долго смеялись над его упорным молчанием. Бьют Гордея по попе, чтобы тот заорал и этим раскрыл свои легкие, а тот молчит и брови хмурит.
– Не царское, значит, это дело! – смеялись женщины.
– Ишь, надул щеки! Да бровки сдвинул! Сердится…
– Гордей! Истинный Гордей Иванович.
– Что? Имя такое есть? – спросила уставшая потная роженица. Каждая жилка ее тела дрожала от только что пережитого напряжения. Зубы и те клацали.
– А как же! Со старины далекой тянется. Ты лучше помолчи сейчас, а то язык прикусишь.
Прикусила роженица язык, на кончике которого осталось странное и незнакомое мужское имя.
Так и осталось на лице Гордея выражение величия. Так и нарекли его Гордеем.
Дорога вьется в дали далекой. Пыль клубится у колес новенького