Послевкусие. Галина Коваль
папы.
– Вы напоминаете ему его мать. У вас есть схожесть с ней. Я Мишке родной дядя. Отец и мать его погибли. Скоро сорок дней. – Парень не поворачивал лицо к девушке. Он говорил отражению в стекле.
«Сочувствую вам», – осталось на языке и прилипло к нёбу. Маша молчала.
– Наша станция. До встречи.
Мишка махал ручкой.
Дядя уносил его из вагона. Они удалялись. Сейчас их не станет. Молодой человек спохватывается и бросается к вагону, но поздно, двери закрылись. Она смотрела, как он смотрит на неё через окошко вагона и уплывает вместе с перроном.
– Если бы он сидел в нашей аудитории, я бы его выбрала. Хорош!
– Как все.
– Ну не скажи… Я поняла, что вы не первый раз видитесь.
– Не первый. Да, видно, в последний.
– Встретитесь. Я телефон написала на товарном чеке из продуктового магазина и дала Мишке.
– Он взял, не выбросил?
– В его возрасте у детей развит хватательный рефлекс.
– Вдруг он не заметит?
– Значит, встретитесь снова. Это судьба. Куда Серёгу из Волжского денем?
Они вышли из вагона, прошли по перрону и встали на порожек эскалатора.
– Ты всегда так далеко глядишь?
– Всегда, – отрезала Хельга.
Вот и выход. Звонит Машин телефон. Она начинает искать телефон в сумке. И как всегда в таких случаях, телефон не видно, а только слышно. Хельга поспешила на выручку подруге. Она первой выхватила телефон из сумчатого плена и ответила:
– Да…
И передала телефон Маше, жестами показывая, что это наверняка тот, о ком они говорили. Сама от восторга присела на ступеньку эскалатора, да так и ехала до самого верха, снизу разглядывая подругу, пытавшуюся расслышать собеседника. Клетчатая юбочка еле прикрывала коленки. Хельга была похожа на школьницу средних классов, еще неразвитую.
Подруги вышли из метро прямо в раскалённый смог. Шум машин с проспекта лишил возможности девичьего разговора. Завернули за угол.
– Теперь у меня два Сергея.
– Да ты что? Он тоже Сергей? Это судьба! Это знак! – Из Хельги так плеснули восторг и ликование. – Значит, не бросил бумажку. Я же говорю, инстинкт хватательный у детей развит.
Борис Николаевич открыл дверь ключом и зашёл в квартиру. Бросил ключи в низкую вазу. Та жалобно звякнула в ответ на фамильярность.
– У меня дочь приезжает.
– Разобьёшь вазу, я только к ней пригляделась.
– Не нравится ваза?
– Не то чтобы. Леопардовой раскраски ваза редко встречается.
– Мне встретилась.
Они обнялись. Постояли так.
– Так с радостью тебя!
Борис Николаевич, пока раздевался и принимал душ, рассказал о сложившейся ситуации с бывшей женой и дочерью. Его новая женщина, так мысленно он называл Татьяну Владимировну, отреагировала мгновенно.
– Переживём у меня. Джеки будет рад вернуться в свой бывший дом.
Они сели за массивный стол цвета миндаля и такой же формы, над которым, нежданно-негаданно для него, расположилась коллекция фигурок