Я иду по мокрым травам…. Эдуард Асадов

      И падает туда, где, выгнув талию

      И пробуя поймать ее рукой,

      Осина пляшет в разноцветной шали,

      То дымчатой, то красно-золотой.

      А рядом в полинялой рубашонке

      Глядит в восторге на веселый пляс

      Дубок-парнишка, радостный и звонкий,

      Сбив на затылок пегую кепчонку,

      И хлопая в ладоши, и смеясь.

      Два барсука, чуть подтянув штаны

      И, словно деды, пожевав губами,

      Накрыли пень под лапою сосны

      И, «тяпнув» горьковатой белены,

      Закусывают с важностью груздями.

      Вдали холмы, подстрижены косилкой,

      Топорщатся стернею там и тут,

      Как новобранцев круглые затылки,

      Что через месяц в армию уйдут.

      Но тьма все гуще снизу наползает,

      И белка, как колдунья, перед сном

      Фонарь луны над лесом зажигает

      Своим багрово-пламенным хвостом.

      Во мраке птицы, словно растворяются,

      А им взамен на голубых крылах

      К нам тихо звезды первые слетаются

      И, размещаясь, ласково толкаются

      На проводах, на крышах и ветвях.

      И у меня такое ощущенье,

      Как будто бы открылись мне сейчас

      Душа полей, и леса настроенье,

      И мысли трав, и ветра дуновенье,

      И даже тайна омутовых глаз…

      И лишь одно с предельной остротой

      Мне кажется почти невероятным:

      Ну как случалось, что с родной землей

      Иные люди, разлучась порой,

      Вдруг не рвались в отчаянье обратно?!

      Пусть так бывало в разные века,

      Да и теперь бывает и случается.

      Однако я скажу наверняка

      О том, что настоящая рука

      С родной рукой навеки не прощается!

      Пускай корил ты свет или людей,

      Пусть не добился денег или власти,

      Но кто и где действительное счастье

      Сумел найти без Родины своей?!

      Все, что угодно, можно испытать:

      И жить в чести, и в неудачах маяться,

      Однако на Отчизну, как на мать,

      И в смертный час сыны не обижаются.

      Ну вот она – прекраснее прикрас,

      Та, с кем другим нелепо и равняться,

      Земля, что с детства научила нас

      Грустить и петь, бороться и смеяться.

      Уснул шиповник в клевере по пояс,

      Зарницы сноп зажегся и пропал,

      В тумане где-то одинокий поезд,

      Как швейная машинка, простучал…

      А утром дятла работящий стук,

      В нарядном первом инее природа,

      Клин журавлей, нацеленный на юг,

      А выше, грозно обгоняя звук,

      Жар-птица лайнер в пламени восхода.

      Пень на лугу, как круглая печать,

      Из-под листа – цыганский глаз смородины.

      Да, можно все понять иль не понять,

      Все пережить и даже потерять

      Все в мире, кроме совести и Родины!