Страна радости. Стивен Кинг
меня ожидало в стае Счастливых псов «Страны радости», стало сюрпризом.
У меня оставался час до новой встречи с Фредом Дином, поэтому я прогулочным шагом направился по Собачьему проспекту к автобуфету, который, похоже, приносил неплохую прибыль. В «Стране радости» не все, но многое так или иначе вращалось вокруг собачьей тематики. Вот и эта забегаловка носила гордое имя «Щенячий восторг». В экспедиции охотника за работой мне приходилось считать каждый цент, но я подумал, что могу потратить пару баксов на чили-дог и бумажный стаканчик с картофелем фри.
Когда я добрался до павильона, в котором желающим могли предсказать будущее, путь мне преградила Мадам Фортуна. Тут я немного грешу против истины, потому что Мадам Фортуной она становилась второго июня, а после Дня труда выходила из образа. В эти четырнадцать недель она носила длинные юбки, многослойные шифоновые блузки, шали, расшитые каббалистическими символами. Ее уши украшали золотые кольца, такие тяжелые, что оттягивали мочки, и говорила она с сильным цыганским акцентом, отчего напоминала персонажа из старых фильмов ужасов, в которых замки затянуты туманом и часто слышится вой волков.
В оставшуюся часть года Мадам Фортуна превращалась во вдову из Бруклина, которая коллекционировала статуэтки Гуммель[3] и любила кино (особенно слезливые фильмы о какой-нибудь цыпочке, которая заболевает раком, а потом красиво умирает). В этот день, в черном брючном костюме и туфлях на низком каблуке, она выглядела весьма элегантно. Розовый шарф на шее служил контрастным цветовым пятном. В образе Фортуны ее лицо обрамляли седые космы, но это был парик, который до начала сезона хранился под стеклянным колпаком в маленьком доме в Хэвенс-Бэй. Свои волосы она стригла коротко и красила в черный цвет. Бруклинская поклонница «Истории любви» и Фортуна-Провидица сходились только в одном: обе полагали себя обладательницами шестого чувства.
– Над тобой витает тень, молодой человек, – объявила она.
Я посмотрел вниз и увидел, что дама абсолютно права. Я стоял в тени «Каролинского колеса». Она тоже.
– Не эта, глупыш. Тень нависла над твоим будущим. Тебя ждет голод.
Голод я уже испытывал, но полагал, что смогу утолить его в «Щенячьем восторге», и достаточно скоро.
– Это очень интересно, миссис… э…
– Розалинда Голд. – Она протянула руку. – Но ты можешь звать меня Роззи. Все так делают. Однако во время сезона… – Она вошла в роль, то есть заговорила, как Бела Лугоши в женском обличье. – Фо фремя сесона я… Фортуна!
Я пожал ей руку. Будь она в рабочем наряде, на ее запястье зазвякала бы дюжина золотых браслетов.
– Рад с вами познакомиться, – сказал я – и добавил: – А я… Дефин!
Она не улыбнулась.
– Ирландское имя?
– Точно.
– Ирландцы полны печали, но у многих есть дар. Я не знаю, есть ли он у тебя, но ты вскоре встретишь того, кто им обладает.
Если на то пошло, меня переполняло счастье… вместе с нарастающим
Статуэтки Гуммель – фарфоровые статуэтки, выполненные по эскизам монахини Марии Инносентии Гуммель (1909–1946).