Семьи. Андрей Васильевич Меркулов
под определение красавицы в общепринятом, эталонном понимании, но за счет стройной фигуры и какого-то уникального своего кроткого обаяния всегда выглядела очень привлекательно. И в тридцать, и в сорок лет она продолжала обращать на себя внимание мужчин; только в последние месяцы, полные тяжелых душевных переживаний, свойственное ей обаяние поблекло.
Сейчас же лицо Полины было преисполнено бурлящей в ней обидой и яростным негодованием. Она смотрела на мужа воспаленными красными глазами из-за разбухших, полных подавленных слез век. Во взгляде ее было все: укор, мольба, отчаяние, злость. Только на мгновение Завязин смог заглянуть ей в лицо, как тут же, не проронив ни слова, отвернул голову и весь поворотился назад, принявшись закрывать входную дверь.
– Ты не в домашнем. Ходила куда-то? – вешая куртку в шкаф, спросил Завязин, успев заметить, что Полина была в тех вещах, в которых отправлялась с утра на работу: в теплых шерстяных колготках и вязаной кофточке, переодев только юбку на трико.
– Где ты был? – услышал он в ответ необычно грубый голос жены.
– В смысле где я был? – с каким-то даже возмущением и укором переспросил Завязин. Он поднял было голову, намереваясь своим хмурым недовольным видом показать Полине, что считает ее вопрос и скрытый в нем намек совершенно неуместными, но, во второй раз увидев лицо супруги, поразился его неистовому выражению и вновь опустил глаза. – Ты сама знаешь, – заметно тише, каким-то пристыженным голосом проговорил он, – с друзьями в боулинг-клубе.
– Что ты врешь мне?! – выпалила Полина, стараясь придать своей речи твердый и решительный тон, но по всему чувствовалось, что она вот-вот готова была сорваться в отчаянную истерику.
– Я не вру, – ответил Завязин. Он снял обувь и в одних носках, совсем забыв надеть тапочки, занятый только желанием скорее покинуть коридор, по-прежнему не поднимая головы, с видом упертого бычка двинулся в единственном доступном ему направлении – на кухню.
– Хватит врать! Никогда вы с друзьями не сидели так допоздна, – продолжила Полина, следуя за мужем и ни на секунду не переставая смотреть на него.
Оказавшись на кухне, Завязин несколько раз окинул взглядом окружающие предметы, будто в попытке найти что-то, а затем открыл холодильник и принялся смотреть внутрь, не видя при этом ничего из того, что в нем находилось.
– И что вы делали в боулинг-клубе? – спросила Полина.
– В боулинг играли, – ответил Завязин из-за открытой дверки холодильника.
– А потом?
– Потом я домой поехал.
Завязин закрыл холодильник, выпрямился и посмотрел на жену. Полина стояла в проходе на кухню; лицо ее исказилось гримасой страдания, а в глазах блестели слезы.
– Ну что ты, – жалостливо сложив брови, шагнул навстречу ей Завязин.
– Нет! Не трогай меня! – вытянув вперед обе руки, чтобы не дать возможности мужу приблизиться, отчаянно прокричала Полина. Отвернув голову в сторону, она закрыла