Назад в юность. Александр Сапаров
так удивил. Вот держи, специально для тебя у моряков купил.
И он протянул мне американский фонендоскоп и изящный неврологический молоточек.
Вот это подарок!
На меня с таким фонендоскопом и молоточком, если поступлю, будет смотреть весь факультет. Наверняка появится куча преподавателей, которые станут долго объяснять, что студенту младших курсов такой фонендоскоп вроде бы и ни к чему. А вот у него есть старый надежный советский… И не буду ли я настолько добр, чтобы поменяться этим инструментом…
– Так что после таких подарков только попробуй не поступить, живо покатишь в военное училище, – в шутку пригрозил отец.
Мы долго сидели за завтраком, а потом я перетаскивал наше с Лешкой шмотье в бабушкину комнату, потому что, пока отец был дома, они с мамой спали в нашей комнате – самой звукоизолированной в квартире.
Я договорился с отцом, что послезавтра мы поедем на рыбалку к бабушке в деревню, там отец и вручит ей и Лешке свои подарки. Отец очень удивился моему желанию. Он думал, я буду зубрить учебники до последнего, но я уже так назубрился, что смотреть на них не могу. К тому же я прекрасно знал, что переключение внимания весьма способствует отдыху головного мозга и как следствие приводит к лучшим результатам при сдаче экзамена.
Усевшись в рейсовый автобус, вооруженные кучей удочек и рюкзаками, мы отправились в деревню.
Бабушка, переехав из Питера в сельскую местность, очень быстро приобрела вид обычной деревенской старушки, даже разговор у нее изменился. Жила она теперь одна в просторном двухэтажном доме. Когда-то в этом строении жила большая крестьянская семья, наши предки. Да в этой деревне вообще все дома были просторные, на Севере России всегда строились основательно.
Люди вели хозяйство, сеяли зерно, сажали картошку, а на зиму мужская часть семейства уходила в Петербург на заработки. Революция и война все изменили, деревня потихоньку вымирала. Этому способствовала и коллективизация, ведь здесь практически не было бедных хозяйств. Поэтому и раскулачили почти всех. В деревне оставались лишь единицы. Бабушки коллективизация не коснулась, к тому времени она была уже представителем пролетариата. А вот многие ее родственники попали под этот каток.
Сейчас в деревне был небольшой колхоз, который, надо сказать, влачил жалкое существование. Машинного парка почти нет, два или три старых трактора, а мелкие агрегаты – сеялки, веялки, плуги и тому подобное – были еще из тех, что конфисковали у крестьян в период раскулачивания. В основном все работы и перевозки производились на лошадях. В колхозе имелась конюшня, куда мы с Лешкой и деревенскими парнями любили ходить. Помогали всегда пьяному конюху Тойво чистить животных, запрягать их в телеги. А больше всего любили, взгромоздившись с перегородки денника на спину лошади, скакать верхом, отбивая все, что можно, пока не полетишь кубарем на траву.
Когда мы подошли к дому, оттуда выскочил растрепанный Лешка.
– Ура, папа приехал! – заорал он и бросился на шею к отцу.
Пока