Элвис жив. Николай Романецкий
обменял на комнату в Москве, хотя со всех сторон ему твердили, что он полный придурок и зря выбрасывает на ветер деньги. Нет, братцы, все это совершенно не зря. Рано или поздно придет время отваливать на заслуженный отдых, так лучше отдыхать от трудов праведных здесь, а не в суетливой столице.
Как там было у Бродского?
Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря…
А родной город в наше время и есть глухая провинция.
Ну да, летом тут, конечно, не протолкнешься. Народ в гостиницах и на съемных углах, в кафешках, ресторанах и кинотеатрах, народ на пляже. Зато когда отпускной люд сваливает восвояси…
В общем, хватило когда-то житейской мудрости. Жаль, что ее не хватило на другое, не менее важное!
Он заглянул на кухню. Форточка закрыта, поэтому воздух несколько спертый. Зато посуда вся перемыта и расставлена на полках стройными рядами. Есть, конечно, пыль на не застеленном скатертью столе, но совсем немного.
Открыл холодильник. Выключен и при полном отсутствии продуктов. Ничто не сгниет и не завоняет. И газовая труба перекрыта.
Он вернулся в коридор, двинулся дальше, узнавая и не узнавая.
Всюду было пусто, тихо, торжественно и чисто, как в музее.
Музей-квартира Максимки-Француза, мать его перемать! Мог бы музей и случиться, кабы из этого Француза получилось что-то более стоящее.
Существует же, в конце концов, музей Цоя в Питере, пресловутая котельная «Камчатка», в которой помимо самого Виктора бывали такие зубры, как Юрий Шевчук и Борис Гребенщиков.
Впрочем, не хрен в минор бросаться. Все равно ничего уже не поменяешь. Жизнь заново не проживешь, не дает Господь такой возможности. Черновиков не бывает, как бы вам ни мнилось, живем сразу на чистовик…
Он нашел на связке еще один ключ и открыл дверь слева, единственную, что закрывалась на замок.
А вот и его комната, родное гнездо детства, которое в первые годы жизни приходилось делить с дедом, а в юности – без деда.
Тут вообще ничего не изменилось – эта комната не сдавалась.
Вот он, типа музей.
На комоде – катушечный магнитофон. «Орбита-204 стерео». Второй класс, не супер-пупер. И не забугорный, нашенский. Зато куплен на первые лично заработанные деньги. С этого все и начиналось.
На стенах над комодом и раскладным диваном – любимые постеры, правда, уже изрядно выгоревшие.
Шагающие по пешеходному переходу через Монастырскую дорогу лохматые Леннон, Стар, Маккартни и Хариссон… Плант и Пейдж начала семидесятых… Карлос Сантана… Сюзи Кватро в черном комбинезончике…
Немалый кусок жизни юнца, которого к тому времени уже звали Французом. Предмет его особой гордости, то, чем было совершенно не стыдно похвастаться…
А вот коллекция винила на изготовленной собственными руками подставке. Фанера-десятка, отшлифованная и покрытая красным лаком, натянутая рядами рыболовная леска. Как он тогда выпендривался с самоделкой!..
Да и приятели согласились, что клешни у него не из задницы