Lapides vitae. Изумруд Меркурия. Кирилл Шрамов
Поррод. 13 июля
И все же первый школьный день выдался очень пасмурным. Шел дождь, хотя и не такой сильный, как ночью. Благо, дорожки, рассекающие остров, были усыпаны мелкими камнями, отчего не было грязи, но ноги в стоящих лужах промочить было можно. За ночь у многих деревьев поломало ветки, а листья от пальм легли на землю толстым ковром.
Накинув поверх одежды водонепроницаемые плащи, мы двинулись к горе, которая вблизи не казалась такой уж огромной: метров тридцать – тридцать пять. У ее подножья стояло трехэтажное здание, которое в лучах солнца, может, и выглядело впечатляюще, но только не с налипшими на стекла листьями и двором с прибитыми цветами и сломанными саженцами.
Прохлада здания приняла нас после не менее холодной улицы. Я поежился, когда капли с дождевика упали на шею.
Пустота школы давила на физическом уровне: холл, в котором стояли только большая фарфоровая ваза с цветами да четыре дивана, коридоры с голыми стенами, полупустые классные комнаты – все было холодным и неприветливым.
Да, не сравнить ее с моей старой школой, где на переменах слышны веселый смех, топот сотен ног и гул голосов. Может, это лишь дело времени, и вскоре здесь будет все то же самое? Семь подростков, чье присутствие в этом здании будет эхом разноситься по пустым коридорам… Да, мрачноватая картина. В пору фильмам ужасов, в которых рассказывалось о заброшенных приютах.
Даже если и так, то пройдет не один месяц, прежде чем все выучат общий язык и смогут общаться меж собой без трудностей.
Мы с Димитрием (сегодня он сопровождал меня) пришли в школу первыми и заняли край одного из диванов, стоящих в холле.
– Ты можешь с кем-нибудь общаться? – спросил у меня охранник.
Я отрицательно покачал головой:
– Только если кто-то из них знает общий язык, ну или хоть как-то владеет русским, в чем я очень сомневаюсь.
– А ты в школе изучал что-то, кроме русского и общего?
– Только английский и французский, правда, свободно на них не говорю, – я посмотрел на дверь, в которую входили первые ученики. – Только отдельные слова и фразы. Все свободное время посвящал общему.
Димитрий кивнул и шепотом начал представлять мне входящих:
– Это Сюин Янь, – указал он мне на черноволосую девушку. – Китаянка. Мы вместе плыли на корабле, если помнишь. Ее охрана – Эми, которая сейчас с ней, и Ян. – Дождавшись, пока в холл войдет следующий ученик, Димитрий продолжил. – Эдвин Пири – американец. Сейчас его сопровождает Майкл, а Вероника, вероятно, осталась дома. Итальянец – Леандро Санти.
В холл вошел высокий подкаченный парень. Он откинул капюшон дождевика назад, и я смог разглядеть его лицо: острые скулы, чуть выдающийся вперед подбородок, приподнятые уголки губ, нос с горбинкой, глаза, в полумраке холла показавшиеся мне черными. Светло-русые волосы, промокшие даже под дождевиком, прилипли ко лбу.
– Его охрана – это Джулия и Михаэль, – продолжал тем временем Димитрий.
Двери снова открылись, впустив на мгновение шум дождя в тихий холл, и, стуча низкими каблуками по каменному