Копье Лонгина. Kyrie Eleison. Владимир Стрельцов
архиепископ, к ужасу Церкви, писклявым голоском начал поучать свою паству Слову Божию, а епископ Рима мог себя утешить лишь тем, что призрак Реформации до поры до времени скрылся за европейским горизонтом.
Провал папской миссии во Франции, простите, в Западном королевстве франков, Мароция, естественно, попыталась обратить на пользу себе и во вред понтифику, для которого утверждение ребёнка в сане одной из самых видных епархий Европы стало позорнейшим пятном на его биографии. Безусловно, блудница не преминула напомнить папе о его деянии после первого же упрёка, последовавшего со стороны иерарха относительно её вольного поведения. Но кто ещё мог остановить падение в бездну греха умной, очаровательной и честолюбивой женщины, так рано испытавшей тяжёлые удары судьбы, преданной своей родной матерью и отныне полагающейся только на себя? Наверное, отец. Но, увы, Теофилакт после инсульта, случившегося с ним при вести о гибели его сына, так до конца и не пришёл в себя. Мало-помалу речь, пусть и тяжёлая и замедленная, вернулась к нему, пришли в движение обе руки и ноги его, но от прежнего Теофилакта осталась только тень. С возвращением речи старый консул прежде всего нетвёрдым и заплетающимся языком подтвердил своё решение о том, что его старшая дочь от его имени должна стать правительницей Рима. С тех пор он почти все свои дни проводил в Авентинской резиденции, которой формально распоряжалась Мароция, а фактически с разрешения сестры, Теодора-младшая, и ничто более не занимало ум старого воина, как урожай слив или состояние подков лошадей его двора.
Таким образом, прошло уже пять лет с момента коронации Беренгария и битвы под Гарильяно, с момента, когда Мароция нежданно-негаданно в течение короткого промежутка времени получила в свои изящные лёгкие ручки управление Римом и фактическое управление Тосканой, при этом оставаясь к тому же формальной соправительницей своего мужа, герцога Альбериха Сполетского. Острый ум её и развившийся инстинкт самосохранения не позволили ей почивать на лаврах, она понимала, сколь призрачна её власть и сколь иллюзорны присвоенные ей титулы. Да, она успешно продала своё тело Риму, в обмен получив на это голоса своих сенаторов, против которых могла в любой момент направить свои любовные чары либо испепелить их семьи, сообщив пикантные подробности их несчастным супругам. Что до Тосканы, то, предприняв короткую поездку в Лукку, она моментально ощутила неприязненное к себе отношение со стороны тамошних баронов и, немного поразмыслив, решила искать иную тропинку к их сердцам. На сей раз всё выглядело исключительно благопристойно. Собрав тосканскую знать и лукканский люд на площади перед базиликой Святого Фредиана, Мароция, опустившись перед всеми на колени, клятвенно пообещала народу Тосканы, что и дня не посмеет быть их правительницей, пока из тюрьмы не освободит им их графа Гвидо. Расчувствовавшаяся толпа со слезами умиления приняла Мароцию, а та, уже спустя два дня